Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты»

Булгаков относит время действия к маю 1937 года. Это роковой месяц в истории Красной Армии, когда были арестованы многие офицеры из числа ее руководящего и среднего комсостава по делу так называемого «военного заговора». В ночь на 14 мая был взят под стражу командарм 2-го ранга А.И. Корк, 22 мая — маршал Тухачевский и комкор Эйдеман, 28 мая — командарм 1-го ранга Якир, на следующий день — командарм 1-го ранга Уборевич. 30 мая Политбюро ЦК ВКП(б) постановило отстранить заместителя наркома армейского комиссара 1-го ранга Гамарника от работы в Наркомате обороны. На другой день в квартире Гамарника раздался револьверный выстрел. Было сообщено о его самоубийстве (по другой версии — его застрелил во время ареста заместитель Ежова Фриновский). Эти события потрясли страну, и этот факт тоже нашел свое отражение в романе.

На балу в честь праздничного весеннего полнолуния воландовцы убивают барона Майгеля. Его прототипом служит Михаил Николаевич Тухачевский, первый заместитель наркома обороны. Майгель — это Майхель (Михель, Михаил), тут имя маршала совпадает с фамилией барона. Но главное даже не в этом. Тухачевский обвинялся в сотрудничестве с немецкой разведкой (мы опять-таки оставляем в стороне разбор обоснованности подобных обвинений). Воланд — немец, его гастроли и должен был устраивать «служащий зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы». Устраивать, то есть общаться. У руководства НКВД в связи с этим вполне могло возникнуть подозрение в сотрудничестве Майгеля с иностранцами, и в первую очередь с немцами, так как каждый служащий курировал отношения с гражданами определенной страны. Далее, Майгель — барон, здесь Булгаков тоже вполне точен. Фигура Тухачевского обросла мифами. Тут и обязательно ветвистое генеалогическое древо древнейшего дворянского рода, наследственная «военная жилка» от предков XVII столетия, игра мечом в колыбели, увлечение с детства записками Юлия Цезаря о Галльской войне и суворовскими походами и битвами, неотвязная мечта о гвардейском мундире, безумное честолюбие и неуемная жажда славы. За Тухачевским молва сохраняла славу аристократа, поэтому писатель и окрестил его бароном.

Литературоведы убеждены, что описание бала весеннего полнолуния, где был убит Майгель, навеяно посещением четой Булгаковых бала в американском посольстве. Тухачевский тоже присутствовал на нем, и это обстоятельство еще более усиливает нашу версию. Фамилия «Майгель» появляется в шестой редакции романа (1938 г.) после ареста и казни Тухачевского. Как уже упоминалось, поначалу это был говорящий персонаж. Но впоследствии, когда Булгаков заметил, что в фамилии Майгель сокрыты каббалистические аналогии с Големом, он выбросил все его диалоги.

Но если в истории казни Майгеля можно искать аргументы «за» и «против», то ситуация, сложившаяся по месту его службы, должна быть однозначно охарактеризована как трагическая. Зрелищная комиссия, в которой следует видеть художественный образ Наркомата обороны, лишилась руководства. Пустой костюм под именем Прохора Петровича, водящий по бумаге не обмакнутым в чернила сухим пером, символизирует тот факт, что лавина арестов лишила тело армии «головы» (руководящего комсостава) и «рук» (среднего командирского звена). Полная растерянность царит и в филиале зрелищной комиссии (образе Политуправления Красной Армии). Работники филиала, загипнотизированные Коровьевым, безостановочно поют песню про «Славное море священный Байкал», обнаруживая серьезный интерес к дальневосточному краю. В выбранной писателем песне присутствует намек на грядущий военный советско-японский конфликт в районе озера Хасан, обнаруживший серьезные внутриармейские проблемы. Строка из той же песни — «Молодцу плыть недалечко!» — напоминает о судьбе маршала Блюхера, отстраненного от должности командующего войсками Дальневосточного Краснознаменного фронта после хасанских событий и арестованного 22 октября 1938 года…

Теперь о товарище Босом. Ведущий диковинного концерта, привидевшегося Никанору Ивановичу, объявляет его как председателя домового комитета и заведующего диетической столовкой. Домовой комитет можно понять как «комитет домовых», то есть предводитель чертопоклонников. Если откликнуться на эту авторскую шутку, то сразу же откроется имя прототипа Босого — Николай Иванович Бухарин (редкий случай для романа, но тут полные инициалы прототипа и его героя совпадают).

Первый номер «Безбожника», издание которого было начато в 1923 году, открывался статьей Бухарина «На борьбу с международными богами». Там, в частности, говорилось:

«Русский пролетариат сшиб, как известно, корону царя. И не только корону, но и голову…

Международные боги… еще очень сильны… Так дальше жить нельзя! Пора добраться и до небесных корон, взять на учет кое-кого на небе…