Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты»

Стоит напомнить, что опыт Булгакова с зашифрованными писательскими именами весьма удачно использовал Валентин Катаев в автобиографической книге «Алмазный мой венец». Правда, писатель оставил так много «ключей» к расшифровке, что литературоведы практически сразу же составили полный список прототипов его героев. С булгаковским романом этого не произошло, и подобный список писательских персонажей до сих пор никем не предлагался.

Булгаков и Катаев были современниками, а значит, писали об одних и тех же людях. Другое дело, что оценки их существенно разнились. Так, в начале своей книги Катаев предуведомляет читателя: «Не могу взять грех на душу и назвать их (героев повествования. — Прим, авт.) подлинными именами. Лучше всего дам им всем прозвища, которые буду писать с маленькой буквы, как обыкновенные слова <…> Исключение сделаю для одного лишь Командора. Его буду писать с большой буквы, потому что он уже памятник и возвышается над Парижем поэзии Эйфелевой башней, представляющей собой как бы некое заглавное печатное А. Высокая буква над мелким шрифтом вечного города». Командор — это Маяковский, безусловный авторитет для Катаева. Булгаков, заметим, тоже фигурирует в «Венце», и назван там «синеглазым», с маленькой буквы. Вообще-то по правилам грамматики имена собственные следует всегда писать с заглавной буквы. Игнорирование установленных правил — претензия на избранность, вседозволенность. Булгакова, думается, выходка Катаева удивила бы, если не сказать больше.

Рассказывая далее о встречах с Синеглазым, Валентин Петрович еще более четко обозначает свою позицию: «В области искусств для нас существовало только два авторитета: Командор и Мейерхольд. Ну, может быть, еще Татлин, конструктор легендарной «башни Татлина», о которой говорили все, считая ее чудом ультрасовременной архитектуры. Синеглазый же, наоборот, был весьма консервативен, глубоко уважал все признанные дореволюционные авторитеты, терпеть не мог Командора, Мейерхольда и Татлина и никогда не позволял себе, как любил выражаться ключик (Ю.К. Олеша. — Прим, авт.), «колебать мировые струны». Сказано предельно ясно, не убавить — не прибавить. Катаев использует местоимение «мы», очевидно, ссылаясь на круг близких ему по духу писателей. Надо полагать, что кое-кого из них Булгаков спародировал в «Мастере и Маргарите».

Отдельно о Маяковском. Он стал прототипом Рюхина, главного действующего лица шестой главы романа. Уровень внимания высочайший. Более того, в ряде признаний Рюхин, как никакой другой персонаж, открывает читателю свою душу. Рюхин выглядит более искренним, чем все остальные литераторы, вместе взятые. Булгаков, безусловно, прекрасно знал о той табели рангов, которую исповедовали «катаевцы». Отсюда и серьезное отношение к феномену Маяковского, и жесткое выражение своего особого мнения. Уж не знаем, догадывался ли Валентин Петрович о прототипе Рюхина, но Булгаков вволю посмеялся в романе над его авторитетом, представив Командора отнюдь не возвышающейся Эйфелевой башней над Парижем поэзии, а истерзанным завистью искателем прижизненной славы.

Булгаков оригинален и остроумен. Не забудем про это, отправляясь на поиски прототипов его героев.

Желдыбин — жил на дыбе

Прообразом МАССОЛИТа послужил, в том числе, и созданный в 1934 году Союз писателей. Действие романа затрагивает вторую половину 30-х годов, и потому естественно предположить, что все прототипы массолитовцев были членами писательского Союза. Описывая структуру МАССОЛИТа, Булгаков, конечно же, не мог не учитывать этого.

Преемником А.М. Горького на посту председателя Союза писателей был Алексей Николаевич Толстой. Он стал прототипом заместителя Берлиоза литератора Желдыбина. Толстой был весельчак и балагур и не выносил разного рода похоронных церемоний. Если только было возможно, он старался избежать участия в них. Об этом всем было хорошо известно. Знал об этом, разумеется, и Булгаков, но, посмеиваясь над своим героем, он, наоборот, вводит его в эпицентр траурных мероприятий:

«Возле обезглавленного стояли: профессор судебной медицины, патологоанатом и его прозектор, представители следствия и вызванный по телефону от больной жены заместитель Михаила Александровича по МАССОЛИТу — литератор Желдыбин.

Машина заехала за Желдыбиным и первым долгом, вместе со следствием, отвезла его (около полуночи это было) на квартиру убитого, где было произведено опечатание его бумаг, а затем уж все поехали в морг».

Булгаков дает Желдыбину возможность «насладиться» всеми ужасами, сопутствовавшими трагической гибели Берлиоза. Нет нужды добавлять, что появление в правлении и руководство экстренным заседанием по подготовке похорон тоже не доставили Желдыбину никакого удовольствия. Указание на больную жену в тексте романа тоже не случайно. В начале второй половины 30-х годов Толстой начал жить со своей третьей женой — Людмилой Ильиничной Баршевой, которая была намного моложе его. Ссылка на ее нездоровье создает комический эффект.