Булочка с изюминкой

Сердце её упало. Неужели здесь всё-таки шарились воры?

Но нет, воры не оставляют после себя визитную карточку в виде тяжёлых часов на платиновом браслете. И уж точно после них не витает по всей квартире едва уловимый аромат кедра и смолы, свойственный её любимому мужчине.

— Стекло треснуто… — растерянно пробормотала она, берясь за часы. — Ой, божечки, что же с тобой случилось такое, а? Как тебя вообще сюда занесло, Крис, миленький? И куда ты подевался?

Озарённая догадкой, ахнула — и распахнула шкатулку.

Футляр с кольцом перехода аккуратно стоял в ряд с несколькими остальными, но — открытый, пустёхонький.

— Сбежал! — негодующе просвистела сквозь зубы Варя и набрала в грудь побольше воздуха, чтобы энергично выразиться, но… выдохнула. Ага. Сбежал, оставив на виду все улики того, что влез в дом, пошарил, нашёл кольцо, воспользовался… И пинетки спёр, заодно. Странный из него вор получается, какой-то неправильный.

А вдруг ему срочно надо было вернуться домой? Что, если его занесло сюда случайно? Ах, ты ж, у него суд, у него развод на носу, месяц судебных слушаний, почитай, прошёл, и со дня на день всё решится окончательно… Ведь если бы он приехал к ней намеренно — то уж дождался бы! Помня, как на неё самоё оглушительно подействовало известие о беременности, она ни на мгновение не сомневалась, что Кристофер Робин будет ошарашен по самое некуда. И, разумеется, возрадуется. Но что же это получается: он получил заготовленную ею весточку, всё понял и… удрал? У Вари на глазах проступили слёзы.

Но если?.. — метнулась отчаянная мысль, — если у него всё же нашлась другая причина? Не мог же он и в самом деле испугаться, да и…

Она сорвалась с места, ещё раз торопливо прошлась по залу, оглядываясь; тщательно обследовала пол в прихожей, особенно под зеркальным столиком. Детских башмачков, случайно оброненых, нигде не нашлось. Значит, они у Криса. А ведь если мужчины пугаются беремености — они не таскают с собой вещички для новорожденных, правда ведь? Просто что-то у него стряслось, отчего он и метался здесь, и звал её, если правильно поняла баба Липа. И ведь был он совсем недавно, потому что запах туалетной воды ещё не успел выветриться…

Она стояла над шкатулкой, задумавшись, машинально то приподнимая, то закрывая крышку, пока, наконец, не поймала себя на мысли, что не успокоится, не узнав всей правды. А сделать это можно лишь одним способом: перенёсшись вслед за своим мужчиной.

Иначе ночей не будет спать, и кусок в горло не полезет, пока она не поймёт, как этот баламут отнёсся к тому, что станет отцом. Ей просто необходимо узнать, и чем скорее, тем лучше.

Довольно с неё тайн и секретов.

Ещё не решившись, она протянула руку — и поддела прабабкино кольцо с изумрудом левым мизинцем…

Очевидно, этого оказалось достаточно.

Перед глазами пошла знакомая рябь — точь в точь, как когда Крис переносил её на берег озера. Только в этот раз мельтешение длилось и длилось, будто она попала в чёрно-белый телевизор, старый, бабушкин, из которого выпала антенна, и он теперь «снежит»… Как-то незаметно исчез из-под ног пол, но ни падения, ни полёта в пустоте не ощущалось. И почему-то пришло на ум: а ведь раз сто, не меньше, она лазила в эту шкатулку ещё ребёнком, и с разрешения матери, и тайком, и уж, разумеется, перемерила все колечки и на все пальцы — да и какая девчонка удержалась бы? Но никогда ничего особенного при этом не случалось.

— Змеиная кровь! — прозвучал совсем рядом женский голос, странно знакомый, с почти незаметным присвистом-пришёптыванием. Вот так: «З-с-смеиная кровь…»

Огненные точки в воздухе растаяли, но всё ещё горели даже под закрытыми веками. Варя потёрла глаза. Открыла. И остолбенела.

Где угодно ожидала себя увидеть, но только не в такой… удивительной обстановке. Она-то рассчитывала перенестись в зал портальной станции рядом со знакомым вокзалом, или на какой-то пустырь, или в изолированную комнату — Крис как-то рассказывал, что места для переносов стараются сделать абсолютно безопасными для перемещающихся, иначе говоря — свободными от мебели и прочего, во что можно случайно вписаться. Но вместо пустого помщения её занесло… словно в декорации к какому-то историческому фильму.

Небольшую комнатку без окон, со странно округлым потолком, подпираемым каменными витыми колоннами, невольно хотелось назвать теремом — настолько всё здесь было в духе милой старины. И резные скамьи со столом на крепких основательных ножках — а на столе, кстати, прабабкина шкатулка, как-то тоже перенеслась! — и расписные лари, и деревянные широкие кресла, и прялка в уголке… Вот только стены — не по-славянски увешаны восточными коврами — так и вертелось на языке: персидскими — в узких просветах меж которых проглядывали шероховатые каменные стены.

Да и потолок…

Варвара вгляделась.

Тоже камень, хоть и тщательно обтёсанный. А кое-где, на самом верху, прямо над старинной люстрой с горящими свечами белого воска — несколько щелей-прорезей — похоже, вентиляции…

Пещера?

А воздух свеж, чист, и пахнет разогретым воском и какими-то травами.