Бумажная роза

И умолк. А мы сидим. Посидели мы так минут пять. На девушек я шикнула, чтобы не смеялись, говорю: «Если не хотите спать, так хотя бы сделайте вид. Перед доктором неудобно – он же старается». Я глаза прикрыла ладонью и вдруг чувствую, что Настасья прислонилась к моему плечу и спит, да еще и похрапывает. Я-то, Надюшка, знаю, что Настасья уснула не от экстрасенса – она еще в очереди спала. У нее свиноматка ночью опоросилась, и, конечно, Настасья была уставшая…

Так мы и сидим: Настасья спит, я прикрылась рукой, потому что признаюсь, дочка, меня тоже смех разбирал, девушки притихли, смотрят на доктора. Вдруг слышу, девушка, что сидела рядом, шепчет мне на ухо: «Тетя, доктор уснул!» Я руку от глаз отняла, смотрю, а он и вправду спит! Но, думаю, не позволю, чтобы девицы гоготали, и говорю им: «Это так нужно для сеанцю! Он не спит». А они еще больше стали хихикать, еле их усмирила. Говорю: «Сами не спите, так дайте хоть старой женщине поспать, она уставшая».

А дальше, Надюша, совсем смех – экстрасенс так стал храпеть, что на окошке амбара над столом задрожала паутина!

Короче, экстрасенс с Настасьей спят, мы с девушками смеемся, а медсестра пошла во двор набирать следующих больных. Заводит их к доктору, а нам говорит: «Выходите, женщины, ваше время закончилось. Потому что во дворе еще очень много пациентов!»

Мы вшестером проходим около стола доктора, а он показывает пальцем на Настасью и говорит: «Эта женщина – хороший медиум!»

Вышли мы, дочка, из амбара и пошли домой полем – пятнадцать километров.

По дороге Настасья просит меня: «Не рассказывай, Анюта, соседям, а то засмеют!»

Я это никому и не рассказывала, только тебе одной, Надюшка. А все-таки нет-нет да и вспомню, что выбросила задаром шесть рублей, и ругаю себя последними словами… А может, этот экстрасенс немножко мне и помог? Мне кажется, что я стала лучше себя чувствовать. А ты как, Надя, думаешь?

Завтрак (из цикла «Невыдуманные истории прошлых лет»)

Утро было неудачным. Горшок с похлебкой в печи перевернулся, осталось всего ничего – на донышке. Бабка Ксеня вылила остатки в общую миску, но этого было явно мало. Взрослые немножко похлебали и ушли на работу – на ферму надо было идти еще затемно. А детям, Нюсе и Евке, конечно же, не хватило. Они вопросительно голодными глазами смотрели на бабушку, но той нечего было им дать.

– Идите к воротам, выглядывайте дядю Петю. Он вам всегда хлеба приносит, когда идет на работу. Или ждите обеда, сейчас нет ничего!

Девочки, понурив головы, вышли на улицу, потом, не сговариваясь, дружно ринулись к воротам. Улица была пустая, в поле так рано еще не шли. Тем не менее дети вглядывались в даль, откуда должен идти дядя. Евка радостно вскрикнула:

– Идет, идет! Смотри!

Старшая Нюся, ей было уже шесть лет, снисходительно охладила восторженность сестры:

– Глупая, то дед Павло идет. Видишь, палица в руках, он всегда с нею ходит.

Евка насупилась, хотела было тереть глаза, но сестра предложила:

– Твоя крестная уже ходит по двору. Подойди к забору, может, опять даст тебе грушу… Помнишь, она тебе давала? А ты всю съела, мне даже откусить не дала!

Евка жалобно посмотрела на сестру, оправдываясь:

– Я нечаянно! Я больше так не буду!

Хотела было подходить к соседскому забору, но Нюся вдруг уверенно сказала:

– А вот это уже точно дядя Петя идет!

Сестры вглядывались в даль, пытаясь определить, большой ли кусок хлеба им сегодня перепадет? Дядя всегда прятал его за пазуху. Мимо прошла в сарай баба Ксеня, и девочки радостно известили ее:

– Идет! Дядя Петя идет!

Старуха также подошла к воротам и стала ждать вместе с детьми.

Петя, ее самый младший, как шутливо называют – поскребыш. Каждый день заходит проведать маму. В кого он такой жалостливый уродился, Ксеня и сама не понимала! Всех жалеет. Сам недавно женился. Семья невестки зажиточная, их куркулями называют. Умудряется как-то Петюня каждый раз детям, своим племяшкам, кусок хлеба принести, дай Бог ему здоровья!

А вот и подходит уже ее сыночек! А худющий, в чем душа держится?

– Доброе утро, мама! Ну как вы тут? Как ваша поясница? Натирали?

– Лучше, сынок! Спасибо, помогло растирание!

Нюся и Ева завороженно глядели на застегнутую фуфайку дяди, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу и ожидая, когда же он полезет рукой за пазуху?

В конце концов дядя Петя с горестной миной на лице произнес:

– Не смог сегодня взять хлеба. Не было надрезанной буханки. Завтра обязательно принесу…

После короткой паузы дети дружно заревели. Ксеня, глядя, что сын едва ли сам не плачет, стала выговаривать внучкам:

– А ну прекратите, бесстыжие! Дядя и так каждый день вам приносит хлеб. Думаете, легко ему взять, чтобы никто не увидел?

Потом, успокаивая сына, продолжила:

– Иди, сынок, не волнуйся. Ничего с ними не случится. Вон в печи похлебка варится, поедят днем.

Дядя ушел, девочки безнадежно смотрели ему вслед, горестно вытирая мокрые щеки. Евка села на покосившуюся скамейку под домом и стала прутиком направлять блестящего жука в сторону куста, приговаривая:

– Ползи, дурак, под куст, на дороге затопчут…