Бумажные доспехи

Вот и сейчас. Рука спряталась под одеяло, и мальчик долго молчал. Сова и Лейтэ не шевелились: бывало и так, что Жук начинал говорить минут через десять-двадцать после вопроса.

Одеяло поползло вниз. Бледный, с красными воспаленными глазами мальчик уставился прямо на них.

— Надо гвоздем, — тихо сказал он. — Точки сверху, это когда Бабка приходит. Если Белая, то перечеркнуто. Придурковатая — галкой сверху. Она через день и через два. Белая редко. Страшная. Давит.

Сова и Лейтэ переглянулись. Еще бы как-то расшифровать.

Наверно, их разговоры кажутся Сане такими же непонятными.

— Гвоздем, — напряженно повторил он, и его глаза перебегали от одного к другому.

Сова вдруг хлопнул по лбу, и мальчишка подскочил, едва не упав с койки.

— Ты про отметки? Вы дни отмечали, да? Мы нашли в подвале…

Лицо мальчишки исказилось, и он медленно полез под кровать, таща за собой одеяло. Лейтэ сначала подумал, что это Сова напугал его резким движением, но потом услышал в коридоре громкий голос: пришла мать Сани. Мальчишка, видимо, услышал ее раньше.

Она ворвалась в палату, и с порога придушенным шепотом — видимо, боясь снова травмировать сына, — потребовала выйти.

Уже в коридоре она не стеснялась, будто не понимая, что Санька даже под кроватью и завернутый в одеяло все прекрасно различает.

— Вы не имеет права!.. — визжала она. — Вы должны только при мне опрашивать его! Вы делаете ему только хуже!

— Госпожа Жукина, — терпеливо сказал Сова, — хуже ему не становится. Наоборот, он начал разговаривать, только когда мой коллега…

Женщина была на пределе, злые слезы текли по ее лицу.

— Я мать! Я сама знаю, что для него лучше, а что нет! Еще раз подойдете к нему, и я!..

Сова поднял ладони вверх, сдаваясь, и отошел к дежурному магу, поговорить. Лейтэ тоже отступил в сторону, стараясь не привлекать внимания.

— А ты небось рад, что тебя-то не забрали? — горько бросила ему женщина.

Лейтэ молчал, только пожал плечами. Скорей бы Сова договорил, и они поехали. Может, надо съездить к набережной? Вдруг Лейтэ сможет разглядеть что-то новое, истинное, в том месте?

— Ну почему все и всегда валится на меня? Почему не проходит мимо? Что я такого сделала? — заплакала женщина.

— Вы не виноваты, — неловко сказал Лейтэ и сразу пожалел, что влез. Она перестала плакать и замерла.

— А что ты об этом знаешь? — ощерилась она. — Ты забрал себе удачу, которую ему не досталась. Ты сбежал, а он остался там..

— Вы чего такое говорите? — пробормотал Лейтэ, поглядывая на Сову. Тот успокаивающе кивнул, и направился к ним.

— Правду, — выдохнула женщина, и вдруг снова заплакала, судорожно затрясла сумку, что-то вытаскивая оттуда.

Холодный белый свет ламп блеснул на широком лезвии старого кухонного ножа, когда женщина бросилась на Лейтэ.

Сова крикнул: «Стой!» и бросился наперерез, но не к женщине, а к Лейтэ, успел в самую последнюю секунду прикрыть собой.

Они оба по инерции врезались в стену, и Лейтэ задохнулся от удара. Сова охнул и выругался.

Нож пропорол плечо и скользнул ниже, по правому боку. Сова обмяк, навалившись на Лейтэ всем своим немалым весом. Лейтэ в ужасе смотрел поверх плеча Совы, как женщина, рыдая, зажмурившись, обеими руками держа потемневший от крови нож, снова и снова бьет.

— Перестаньте! — крикнул он, изо всех сил пытаясь оттащить Сову в сторону, но тот был такой тяжелый, что даже не сдвинулся с места.

Дежурный маг пытался схватить женщину сзади, но она начала визжать и размахивать ножом во все стороны.

Парень перехватил одной ладонью лезвие, а второй сжал ее плечо и потряс изо всех сил.

— Успокойтесь! — кричал он. — Да прекратите же! Медсестра! Врача сюда давайте!

Лейтэ немного толкнул Сову вперед, чтобы перекатить на спину, и едва не разревелся как девчонка, когда маг открыл глаза и скривился. На побледневшем лице проступила испарина.

— Ну блин, — просипел Сова. — Вот вляпался. Ты как, цел?

Коленям Лейтэ стало мокро. Из-под Совы на пол натекала кровь.

Женщина выпустила нож из рук и потеряла сознание.

Спрятанные и потерянные

Белая не приходила. Только Придурковатая.

Мягкий ватный хлеб, миски с густой комковатой кашей, в которой завязли мясные куски. И тертые яблоки.

Будь это вечность назад, еще дома, Касьян и не подумал бы такое даже в рот брать. Сейчас ел жадно, без ложки и вилки, которые им не давали.

Он давно уже перестал ставить черточки на стене, и не знал, сколько времени прошло, и что происходит вокруг.

Жук иногда разговаривал с ним, но Касьян не отвечал, он помнил, что Жука больше нет.

Самый мелкий из них иногда просил что-нибудь рассказать, и ребята по очереди вспоминали сказки или фильмы, путаясь в героях и событиях.

А потом однажды их придавило к полу, к занозистым теплым доскам, и Касьян понял, что идет Белая. Где-то внизу, под собой он слышал чей-то слабый стон, и перекрывающую его ругань. Бранились женщины, но сколько их, и что они говорят, было непонятно.

Когда грохнула дверь, тяжесть стала совсем невыносимой — наверно, Белая была в ярости. Кто-то упал совсем рядом, и дверь снова захлопнулась.

Шагов Белой как всегда, не было слышно.