Бумажные летчики

Все хорошее когда-нибудь заканчивается – в том числе и деньги из госкредита на учебу. Я пришел в общежитие к Лакуну помочь ему собрать вещи. Что примечательно, их набралось восемь коробок – ровно столько же, сколько у меня. Я представил себе олимпийскую беговую дистанцию: ты стоишь на старте и разглядываешь полосу препятствий в виде книг, кожаных диванов, френч-прессов и концертных афиш. Раздается стартовый выстрел, и ты бежишь, зажмурившись и крепко стиснув зубы, наступая на посуду, тряпки и электронику, а под конец оборачиваешься, ловя ртом воздух, и видишь позади дорожку из разбитых чашек, скомканных газет и вспоротых подушек. Дистанция та же, что и раньше.

Проверяя ящики письменного стола, я нашел нераспечатанную упаковку просроченных презервативов. Обернувшись, я встретился взглядом с Лакуном. Поздно было притворяться. Он опустил глаза.

Выброси – только и сказал он.

Но мне пришла в голову идея получше. В том же подъезде обитал известный бабник – он частенько хвастался, что ведет статистику побед. Мы отправились на кухню и нашли там самый большой нож. Я насадил упаковку на острие, Лакун взял кастрюлю, и мы забивали нож в его дверь, как гвоздь, пока дерево не треснуло. Потом мы собрали оставшиеся вещи и уехали оттуда навсегда.

54. Четырнадцать картонных коробок в Валлетте. Кресло и свитер. Открытка с изображением растянутого, угловатого лица. И письменный стол, который оставил Лакун – он купил его с рук. На столешнице были вырезаны инициалы, совпадавшие с его собственными.

55. (Открытка, Урубамба) Я лежу без сна в маленьком домике и думаю о тебе. Милый мой, никогда не покупай себе письменный стол. Это самый опасный из всех предметов мебели. Ты даже не представляешь, сколько народу умерло от инфаркта или язвы желудка за письменным столом. Мне не спится, на улице холодно, и я думаю о том, как ты купишь себе письменный стол. Это первый шаг к пропасти. Вскоре ты заметишь, что для письма тебе нужна линованная бумага. Что ты отрезаешь масло по линеечке и выдавливаешь все до последней капли из тюбика с зубной пастой. Ты увидишь, как твой мир съеживается до пространства между кофеваркой и ксероксом. Ты будешь рявкать на тех, кто стянул твой степлер, пошуровал в почтовом ящике и накрошил на клавиатуру. Еще раз: никогда не покупай себе письменный стол. Он свяжет тебя по рукам и ногам и накачает твои вены краской для принтера. Нет такой реабилитационной программы, которая спасет тебя от сутулости, пин-кодов, графиков дежурств и покупательной способности. Ты обеспечишь детям фирменную одежду, компьютерные игры и хорошее образование – но напрочь лишишь их бумажных драконов и домашнего марципана. Ты начнешь думать, что возможностей нет и не было. Ты станешь таким прозрачным, что сквозь тебя, одетого в четыре свитера и пуховик, можно будет читать газету. Последнее предупреждение: никогда не покупай себе письменный стол. Ты проживешь жизнь в иллюзии, что внес свой вклад в статистику и опросы населения. Ты уверуешь в то, что правила дают тебе самоуважение. Пиши лучше на коленях, валяясь в траве, устроившись с ноутбуком на надувном матрасе. Ничего страшного. Если я еще не упоминала, самое главное – ни за что не покупай себе письменный стол. Ведь самое худшее, самое опасное, что может произойти и что происходит со всеми обладателями письменных столов без исключения, столь же смертельное, как не замеченная вовремя утечка газа, – это то, что ты начнешь принимать свою работу всерьез.

Besos y abrazos[4], М.

56. (Открытка, Vanitas Chronometricus[5]) Повсюду, на каждом квадратном сантиметре стен и потолка развешаны часы всех форм и размеров. Они размещены так тесно, что с некоторых пришлось спилить углы и декор, чтобы они поместились. Здесь есть часы в стиле рококо, электронные часы, солнечные часы, водяные часы, часы с кукушкой и часы с маятником. В центре громоздятся дедушкины напольные часы. При обустройстве комнаты была озвучена настоятельная просьба, чтобы все часы были точно синхронизированы – и их тиканье отражалось от стен, как топот сапог солдат, идущих в ногу маршем. Однако маятники со временем замедляются, батарейки садятся. Всего три года спустя ты входишь в комнату и слышишь звук, напоминающий стрекотание кузнечиков в траве, или нет, скорее – неспешный шорох волн на песчаном пляже. Вскоре исчезнут и волны, и в комнате останется лишь равномерный белый шум, как от ненастроенного старого телевизора. Хаос постоянно захватывает мир, думаешь ты, потому что хаос лучше организован. В самом углу сидит скелет, изготовленный в точном соответствии с ростом и строением костей часовщика. Поначалу ты не понимаешь, к чему он здесь, но потом замечаешь, что внутри грудной клетки, между ребрами, спрятан будильник. Кости скелета блестят, как иней, но лишь когда ты осторожно проводишь пальцем по черепу, ты понимаешь, что он сделан из сахара.

57. Каждый год в день ее рождения отец заказывал здесь столик. Даже после того, как она уехала и можно было спокойно остаться дома.