Бумажный лебедь

На следующее утро я уже искала себе жилье. Я знала, что в Сан-Диего потрачу свои сбережения гораздо быстрее, чем в Паса-дель-Мар, однако оставалась там не только поэтому. Меня звали корни. Я это почувствовала, гуляя босиком по пляжу. Мои волосы трепал соленый, пахнущий водорослями ветер. Ноги утопали в песке, а ласковые волны пели: «Здесь ты дома. Дома».

Ник пытался меня отговорить. Потом понял, что мое решение окончательно, и пожелал нам со Сьеррой удачи. Когда я провожала его в аэропорту, меня на миг охватила паника. Все, к чему я привыкла, осталось в Сан-Диего. Там я знала, куда идти, с кем говорить, чего ожидать. И там был Дамиан. В тюрьме, но все-таки рядом.

Меня охватила тоска по тем временам, когда мы с Дамианом жили на крошечном пятачке суши посреди бескрайнего океана. Самолеты один за другим взмывали в воздух, а меня придавило к земле одиночество. И вдруг я почувствовала, как ко мне подходят мама, папа и МамаЛу, внушая мне непостижимое чувство причастности к чему-то большему. Я поняла, что нахожусь там, где нужно.

⁂

Мы жили в небольшой квартире в малоэтажном здании между Паса-дель-Мар и Каса Палома; с балкона открывался вид на рынок. Автобус до Вальдемороса останавливался прямо напротив дома. До пляжа и школы, где училась Сьерра, мы добирались пешком. Удачное расположение компенсировало плотный поток машин и гул, доносившийся с рынка. Ночью, когда все затихало, мы со Сьеррой слушали шум океана. Порой я закрывала глаза и представляла, что лежу под сетчатым пологом в крошечном, утопающем в зелени домике.

Теперь все маски были сорваны. Вокруг лежали документы. Я не могла убежать от реальности, в которой Дамиан сидел в моей комнате, на моем стуле. Не важно, как он проник в дом: он многому научился в Каборасе, да и в тюрьме тоже. Меня встревожило не то, что он пробрался в квартиру или нанял частного детектива. Нет, больше всего я волновалась за Сьерру. Она спала в соседней комнате, а я понятия не имела, что задумал ее отец.

– Ты должна была мне рассказать, – Дамиан подошел к кровати.

Мне показалось, что воздух вокруг него колеблется.

– Что тебе нужно? – Я отпрянула; его присутствие, его пристальный взгляд дурманили и пугали одновременно. – Ник…

– Ник живет в Сан-Диего и счастливо женат. Он приезжал, чтобы помочь тебе с благотворительным фондом для женщин Вальдемороса. Показать его папку?

Черт. Я-то надеялась, что упоминание Ника заставит его уйти. Я видела, как Дамиан смотрел на соперника. В его глазах будто зажглись пламенные стрелы, готовые пронзить врага насквозь.

– А ты неплохо устроилась, учитывая обстоятельства. – Дамиан сел на край кровати и посмотрел на меня, задержав взгляд на сползшей с плеча бретельке. – Эдакая принцесса среди черни.

– Я сделала все, что могла. И выжила без тебя.

– Я не знал. – Он поправил мою бретельку, погладив пальцем небольшой шрам.

Мне так хотелось закрыть глаза. Восемь лет. Восемь долгих, одиноких лет. Иногда я ходила на свидания. Я мечтала влюбиться. Никто не вызывал во мне сильных чувств, а Дамиан пробудил их одним прикосновением. Однажды познав его любовь – побывав в его огне, получив его клеймо, – я уже не верила в чуть теплые, фальшивые поцелуи.

– Я думал, твой отец основал для тебя что-то вроде фонда, не связанного с его бизнесом.

– Так и было. Только я потратила все деньги на его врачей.

Я внимательно разглядывала лицо Дамиана. Подбородок стал резче. Брови, нос, губы – выразительнее, будто наконец обрели свое законное место. Наклонись он еще ближе, его дыхание обожгло бы мне шею.

– У вас со Сьеррой не было денег? – Он отпустил мою бретельку и схватил меня за подбородок, заставив посмотреть в его полуночно-черные глаза.

В них сверкало что-то дикое и свирепое.

– Мы справились. – Я оттолкнула его руку.

– Ты должна была мне рассказать.