Бумажный тигр (I. - "Материя")

- Но провел там немного времени. Мой дед знал, что рано или поздно за ним и его людьми явится из Англии карательная экспедиция. Тогда, в дни моего деда, мятежник, какова бы ни была степень его вины, мог рассчитывать лишь на одно – на виселицу. А суд обыкновенно был не очень хлопотной формальностью. Нет, мой дед прекрасно знал, что ждет его и его людей. Он принял на борт несколько полинезийцев, мужчин и женщин, немного продовольствия и скота, после чего поспешно отправился прочь. Его выбор пал на небольшой необитаемый остров поблизости от Французской Полинезии. На этом острове мятежники решили устроить свою колонию, начав новую жизнь. Они сожгли корабль дотла, укрывая следы, но знаете, что?

- Что? – покорно спросил Лэйд, хоть и догадывался, что именно услышит.

- Корабль был не последним, что сгорело тогда. Искры. Человек, внутри которого горит пожар, уже никогда не сделается прежним. Мой дед был мятежником, а мятежники не знают покоя. Прошло всего полгода, а их остров, представлявший собой крохотный обособленный от всего мира кусок, неподвластный ничьей воле, уже сотрясался от ссор. Полинезийцы спорили с полинезийцами, белые ссорились с белыми. Женщины – с мужчинами, вчерашние матросы – с вчерашними офицерами. Они не могли поделить поровну припасы сгоревшего корабля, потом землю, несмотря на то, что весь остров был в их распоряжении, потом соль и порох, потом женщин… Вы знаете, до чего легко из нескольких оброненных на сухое сено искр растет пламя. Кто-то бросил в сердцах обидное слово, кто-то плюнул, кто-то ответил затрещиной, кто-то первым взялся за пистолет… Шесть следующих лет остров содрогался в жестоком пламени. Мятежники, лишившиеся той воли, против которой они бунтовали и не найдя себе другого применения, не способные жить в мире, принялись уничтожать друг друга, безжалостно, как дикие звери. Мужчины устраивали засады друг на друга, хладнокровно расстреливая в упор из мушкетов. Женщины пронзали спящих мужчин ножами и подсыпали им яд. В тысяча восемьсот восьмом году британский корабль, случайно бросивший якорь у острова, обнаружил на нем одного белого мужчину и восемь полинезийских женщин – все, что осталось от некогда благополучной мятежной колонии с населением в несколько десятков человек.

Лэйд стиснул зубы.

- Это все чертовски досадно, но…

Дадди осторожно поправил холщовую рубаху. Так, точно это был изысканный костюм. Неспешными движениями стряхнул с нее пыль.

- Мятежники оставили миру свое чахлое потомство, но оно тоже страдало от тех же бед, что и их предки. Исполненное звериной ярости, заточенное на острове, сводящее счеты за давно умерших людей, оно терзало само себя, пятная кровью плодородную землю, которая могла бы служить ему Эдемским садом. Видели бы вы этих людей… Обездоленные, озлобленные, наполненные звериной яростью. Мятеж ничего не дал им, но всего лишил. И они с удовольствием разорвали бы тело моего деда в клочья, если бы знали, где он похоронен. Я заглядывал в их души, мистер Лайвстоун, потому что в течении сорока лет был верховной властью и судьей на этом острове. Я знаю, на что способно слепое желание противопоставить себя верховенствующей силе. Я знаю, как долго болят ожоги. Мой родной остров – кровоточащая дыра в моем сердце, мистер Лайвстоун. Живая память о том, какая участь ждет мятежников. И вы спрашиваете меня, почему я не сопротивляюсь Его воле? Почему не объявляю Ему войну?

Дадди несколько секунд смотрел на него, жуя тонкими старческими губами. И хоть глаза его были широко открыты, прочитать по ним, о чем он думает, было не проще, чем определить настроение океана, разглядывая мутную, крошащуюся о мол, волну.

- Нет, сэр. Старого Дадди не прельщает участь мятежника. Я доживу эту жизнь точно камень в ручье – если Ему будет угодно. А если нет… - он улыбнулся, - В океане много островов, мистер Лайвстоун. Может, Новый Бангор – самый загадочный из них, но точно не самый жестокий. Поропороаки[12], мистер Лайвстоун.

- Поропороаки, мистер Четверг, - покорно отозвался Лэйд.

Он знал, что при всем желании не сможет заставить этого человека остаться. Даже если бы испытывал такое желание.

Выцветшие глаза Дадди несколько раз моргнули. У них было странное свойство – куда бы они ни были направлены, решительно невозможно было понять, на что они смотрят. Вот и сейчас Лэйду показалось, что хоть эти глаза устремлены точно в грудь Лэйда Лайвстоуна, глядят они на что-то совсем другое, может быть, находящееся в миллионах миль от него.

- Не пытайтесь оставить Новый Бангор, Чабб. Не Он погубит вас – вы сами себя погубите. Вспыхнете исполинским огненным тигром. И сожжете себя дотла. Впрочем…

Крошечная пауза в словах Дадди показалась Лэйду спасительной щелкой в исполинской стене из подогнанных друг к другу гранитных блоков.

- Что? – жадно спросил он.

- Если каким-то чудом вам это все-таки удастся, если ваше звериное упрямство позволит вам вырваться во внешний мир и даже достичь благословенных британских берегов… Окажите мне небольшую любезность, мистер Лайвстоун. Пошлите весточку старому Дадди.