Бумажный Тигр (III. Власть)

Уши мистера Лейтона перебрались наверх, при этом сильно разрослись и поднялись, превратившись в высокие треугольные хрящевые наросты, покрытые влажной розовой кожей. Кое-где её пробивала рыжая поросль — стремительно растущая шерсть. Собственные волосы мистера Лейтона превратились в грязный колтун, болтающийся где-то на затылке, взамен них его разросшийся череп покрывался новыми, рыжими как ржавчина. Сквозь тонкую розовую кожу Лэйд видел контуры разросшегося черепа, вытянувшегося в длину, с узкой нижней челюстью, так отчётливо, что можно было угадать даже швы черепных костей.

— Испорчено!..

Стеклянная банка с маринованными томатами лопнула, ударившись о стеллаж, усеяв пол воспалёнными алыми фурункулами, перекатывающимися, точно ёлочные игрушки.

Он нужен мне, напомнил себе Лэйд, борясь с желанием достать своё никчёмное оружие. По сравнению с костяными кинжалами, торчащими из запястий Лейтона, лезвие ножа выглядело не опаснее зубочистки. Мне — и всем выжившим. Я должен знать, что ему известно. Если это страшное существо владеет кусочком тайны, мне во что бы то ни стало надо завладеть им.

— Мистер Лейтон.

Лейтон глухо заворчал. Он тряс головой, пытаясь избавиться от застрявшего в зубах куска жести, но, услышав своё имя, щёлкнул зубами. Судя по звуку, эти зубы были достаточно мощны, чтобы перекусить тело Лэйда в любом месте.

— Мистер Лайвстоун? Это вы?

* * *

Голос у него изменился, стал ниже, обретя дополнительные обертоны, не свойственные для человеческих голосовых связок. Низкий, тяжёлый, грудной, он словно потрескивал в груди, приобретая жутковатые, почти мурлыкающие, интонации.

— Да, это я. Мы с мисс ван Хольц хотели бы поговорить с вами, если вы… — Лэйд покосился на груду обезображенных банок, вспоротых, вывернутых наизнанку и раздавленных, — если вы не заняты.

Лейтон рассмеялся — жуткий звук, похожий на перхание огромного мотора. Он стал большим, подумал Лэйд, действительно большим. Если бы он смог выпрямиться по весь рост, пожалуй, упёрся бы своей разросшейся головой в потолок, а ведь до того было восемь футов[249], не меньше. Впрочем, ещё раньше он коснулся бы его своими растопыренными треугольными ушами, обтянутыми тонкой розовой кожей.

— Удостоили меня визитом, значит. Это приятно. Приятно, мистер Лайвстоун. И мисс ван Хольц. Жаль, что вы не предупредили меня заблаговременно. Мой костюм в ужасном состоянии, я бы переоделся ради такого случая.

— Нет нужды, — заверил его Лэйд, — Мы и сами не вполне презентабельно одеты. Это не официальный визит. К тому же, вы и так превосходно выглядите.

Он видел, как по спине Лейтона прошла короткая дрожь. Ткань пиджака затрещала, и от одного этого треска ему захотелось попятиться. Броситься прочь из буфетной, захлопнув за собой дверь. Оставить это существо, ещё недавно бывшее Лейтоном и сохранившее его голос, наедине с обезображенными банками, полными зловонных помоев.

Лейтон стал разворачиваться к нему, переступая ногами на месте — его голова сидела на столь широкой и плотной шее, что потеряла возможность поворачиваться. Движения у него были странными, Лэйд не встречал таких среди чудовищ, которые попадались ему на жизненном пути. Тяжёлые, неспешные, они казались в равной степени грациозными и неуклюжими одновременно. Даже немного вальяжными.

— Вы неизменно великодушны, мистер Лайвстоун. Но не вполне честны. Я-то знаю, что выгляжу не лучшим образом. Все эти нервные потрясения, которые мы пережили за последнее время, не могут не сказаться на внешности, так или иначе. Все эти напасти, стрессы… Они ужасно воздействуют на кожу.

Он зря переживал по поводу кожи, подумал Лэйд, едва лишь увидев лицо мистера Лейтона. Кости его черепа разрастались столь быстро, что кожа попросту не успевала за ними. Лопнув, точно обивка на старом диване, она свисала с его вытянувшейся морды отслоившимися лоскутами, уже подсохшими и заворачивающимися по краям. Должно быть, какое-то время он пытался остановить этот процесс или, по крайней мере, скрыть по мере возможностей — во многих местах его треснувшее лицо с чудовищно удлинившейся челюстью, покрытое струпьями лопнувшей кожи, было обильно покрыто пудрой.

Никчёмная, безнадёжно запоздавшая попытка. Смешавшись с его собственной подсохшей кровью, пудра не скрыла произошедших с лицом чудовищных трансформаций, ни их страшных последствий. Превратившись в жирные потёки спелого розового цвета, блестящие поверх кости и клочьев кожи, она смотрелась бы даже комично при других обстоятельствах — как если бы мистер Лейтон упал лицом в торт, щедро покрытый клубничным кремом.

Но Лэйд отчего-то не испытывал желания смеяться. Потому что отчётливо видел под слоем пудры и крови те черты мистера Лейтона, которые внушали ему самые недобрые предчувствия.