Бумажный зверинец

Логан упал на колени. Несколько секунд он качался из стороны в сторону, а его левая рука беспомощно болталась, не в силах остановить падение. Затем он перевернулся и рухнул на спину. Другие китайцы подбежали к нему.

Все это казалось Лили ненастоящим, как представление на сцене. Она подумала, что должна быть уже без ума от ужаса. Должна кричать или даже упасть в обморок. Наверное, так поступила бы мать, подумала она. Но все за последние несколько секунд замедлилось настолько, что она чувствовала себя в безопасности, в совершенном спокойствии, как будто ничего не сможет причинить ей вреда.

Она вышла из-за дерева и пошла к толпе китайцев.

Виски и вэйци

Лили была уверена, что никогда не поймет эту игру.

– Я совсем не могу двигать семена? Вообще?

Они сидели в огороде за домом Логана, где ее не смогла бы увидеть мать, если бы выглянула из окна гостиной, закончив свое шитье. Они сидели, поджав под себя ноги, и Лили нравилось ощущать, как ее ног касается прохладная влажная почва. («Так сидел Будда», – сказал ей как-то Логан.) На земле кончиком ножа Логан нарисовал поле из девяти горизонтальных и девяти вертикальных линий.

– Нет, не можешь, – Логан сдвинул свою левую руку, чтобы А-Яню, молодому китайцу, в которого Оби выстрелил первым, было проще наложить мокрую ткань на раненое плечо Логана. Лили осторожно потрогала повязку на ноге. Запнувшись о корень дерева, она содрала кожу со своей левой икры. А-Янь омыл ей рану и сделал простую хлопковую повязку, которая была покрыта какой-то черной пастой, сильно пахнущей лекарствами и пряностями. Прохладная мазь сначала покалывала рану, но Лили прикусила губу и не заплакала. А-Янь делал все настолько хорошо и легко, что Лили спросила, не был ли он врачом.

– Нет, – ответил молодой китаец. Затем он улыбнулся и дал ей чернослив в сахаре. Держа лакомство за щекой, Лили подумала, что это самая сладкая штука, которую она когда-либо пробовала.

А-Янь сполоснул ткань в тазу, стоявшем рядом с Логаном. Вода снова стала красной, а ведь это был уже третий таз горячей воды.

Логан не обращал внимание на действия А-Яня.

– Мы играем на доске меньше обычной, так как ты еще учишься. Эта игра называется вэйци, то есть «Игра в окружение». Смотри, ты кладешь каждое семечко как будто вколачиваешь в поле столб, когда строишь забор, вокруг земли, которая будет принадлежать тебе. Столбы же не двигаются?!

Лили играла семенами лотоса, а Логан – семенами арбуза. Из черных и белых семян на поле складывались красивые узоры.

– Это как люди столбили земли в Канзасе, – сказала Лили.

– Да, – ответил Логан. – Думаю, что именно так, хотя я никогда не был в Канзасе. Тебе нужно окружить как можно больше территории и хорошо защищать свою землю, чтобы я не отобрал своими столбами участок твоей земли.

Он сделал длинный глоток из полой бутылочной тыквы, которую держал в руке. Тыква выглядела как снеговик, маленький шар поверх большого с красной тесемкой вокруг узкой талии, чтобы удобнее было держать. Золотая поверхность тыквы блестела, отполированная твердой и грубой ладонью постоянно пившего из нее Логана. Китаец сказал ей, что бутылочная тыква растет на вьюне. Когда тыква созревает, ее срезают и отпиливают верхнюю часть, чтобы извлечь семена и превратить этот овощ в хороший сосуд для вина.

Логан чмокнул губами и вздохнул:

– Виски практически не хуже медовухи из сорго.

Он предложил Лили глотнуть. Та, потрясенная, замотала головой. Немудрено, что ее мать считала китайцев варварами. Пить виски из тыквы уже было донельзя плохо, но предлагать выпить маленькой христианской девочке?!

– В Китае нет виски?

Логан глотнул еще раз и вытер капли с бороды:

– Когда я был мальчишкой, меня учили, что в мире есть только пять вкусов, и все радости и беды в мире – это всего лишь различные смеси пяти компонентов. Но с тех пор я понял, что это не так. У каждого места есть свой вкус, который будет для тебя новым, и виски – это вкус Америки.

– Лао Гуань, – позвал А-Янь.

Логан повернулся к нему. А-Янь говорил с ним на китайском, показывая на таз. Посмотрев на воду в тазе, Логан кивнул головой. А-Янь поднялся, взял таз и вылил воду в дальний угол поля, прежде чем пойти в дом.

– Он вымыл из раны как можно больше отравленной крови и грязи и ошметков одежды, – объяснил Логан, – Пришло время меня зашивать.

– Мой папа думает, что тебя зовут Логан, – сказала Лили. – Я знала, что он неправ.

Логан засмеялся. Его смех был громким и беззаботным, практически таким же, как его песни или его истории:

– Все друзья зовут меня Лао Гуань, что просто значит «Старый Гуань», а Гуань – так называют мою семью. Думаю, что для твоего папы это и звучало как Логан. Но мне нравится, как это звучит. Может, оно станет моим американским именем.

– Мой папа тоже выбрал себе имя, когда мы переехали сюда, – сказала Лили. – Мама считает, что так нельзя было поступать.

– Не понимаю, почему она против этого. Эта страна полна новых имен. Она не меняла имени, когда вышла замуж за твоего отца? Все получают новое имя, когда сюда приезжают.