Бумажный зверинец

Логан наклонил голову и внимательно посмотрел на Лили. Он медленно пережевал семена лотоса, проглотил их и ухмыльнулся.

– Это все случилось с Гуань Юем, китайским богом войны.

– Я так и знала! Ты – как друзья моего отца, всегда рассказываете мне всякие небылицы, просто потому что я ребенок.

Логан рассмеялся своим глубоким, зычным смехом.

– Не все истории – выдумка.

Лили никогда не слышала о китайском боге войны и была уверена, что ничего не слышал о нем и ее отец. Смеркалось, и огород наполнился звуками и запахом еды, которую китайцы шумно готовили на большом количестве масла.

– Мне пора домой, – сказала Лили, несмотря на то, что ей очень хотелось попробовать той еды, что так вкусно пахла, и послушать еще немного про Гуань Юя. – Можно я приду к тебе завтра, и ты расскажешь мне что-нибудь про этого Гуань Юя?

Логан провел ладонью по бороде. Его лицо было очень серьезным.

– Это будет честь для меня, – затем его лицо расплылось в улыбке, – но теперь мне придется съесть все семена самому.

Бог войны

Прежде чем Гуань Юй стал богом, он был простым мальчишкой.

Даже больше: он был практически призраком. Его мать носила его в животе двенадцать месяцев, а он все отказывался рождаться. Повитуха дала ей каких-то трав и попросила мужа крепко держать ее, когда та начала пинаться и кричать. Ребенок наконец родился, но не дышал. Его лицо было ярко-красным. «Это или из-за удушения, или из-за избытка варварской крови у его отца», – подумала повитуха.

– Это был бы огромный ребенок, – прошептала повитуха отцу. Мать спала. – Слишком большой, он не смог бы долго прожить. – Она стала заворачивать тело в ткани, предназначенные на пеленки младенцу. – Вы выбрали для него имя?

– Нет.

– Ну и хорошо. Демонам не нужно знать имя, к которому они прицепятся, когда малыш будет спускаться вниз.

Вдруг ребенок оглушительно заплакал, и повитуха едва не уронила его.

– Он слишком большой, чтобы долго прожить, – настаивала повитуха, разворачивая тело, немного уязвленная, что ребенок поставил под сомнение ее опыт и обширные знания в вопросах акушерства. – И его лицо. Такое красное!

– Тогда я назову его Чжан Шэн – долгая жизнь.

Знойное летнее солнце и пыльные весенние ветра Шаньси вырезали морщины, осыпая их солью, на потрескавшихся, красных лицах китайцев, которые пытались выжить в самом сердце северного Китая. Когда варвары перебрались через Великую стену и прошли набегами по всему Северу на спинах своих неистовых боевых коней, именно эти люди взяли мотыги и перековали орала на мечи, чтобы сразиться с кочевниками не на жизнь, а на смерть. Именно эти женщины сражались бок о бок со своими мужьями, взяв в руки кухонные ножи. А когда их побеждали, обращали в рабство, и они становились женами варваров, учили их язык и вынашивали их детей, именно они делали все, чтобы варвары начинали считать себя китайцами и выходили сражаться уже, в свою очередь, против новой орды кочевников.

Боявшиеся смерти слабые мужчины и утонченные женщины бежали на юг, чтобы плавать там на украшенных цветами лодках и горланить свои пьяные песни. Но те, кто остался, выверяли свою музыку и жизнь по ритму ревущей яростной пустыни. Варварская кровь смешивалась в их жилах с китайской, они становились высокими и проникались гордостью за свою жизнь, полную труда.

– Именно поэтому, – сказал отец Чжан Шэну, – все императоры Цин и Хань пришли с Великого северо-запада – с наших земель. Мы – народ, давший Империи великих генералов и поэтов, министров и ученых. Мы – единственные, кто ценит гордость.

Помимо работы с отцом в поле Чжан Шэн должен был собирать хворост и поддерживать огонь на кухне. Любимым временем дня у Чжан Шэна был последний час перед закатом. Он доставал из-за кухонной двери ржавый топор и еще более ржавый тесак и уходил на гору за деревней.

Хрясь – топор раскалывал гниющий ствол дерева. Дзинь – лезвие косило сухую траву. Работа была тяжелой, но Чжан Шэн представлял себе, что он великий герой, уничтожающий врагов, как сорняки.

Дома на ужин его ждали жареная горькая тыква, соленая капуста, зеленый лук, вымоченный в соевом соусе, и плоские оладьи из сорго. Иногда, когда отец был в хорошем расположении духа, Чжан Шэну даже давали пробовать сливовое вино, щекочущее сладостью кончик языка, но горячо обжигавшее горло. Красный оттенок его лица стал еще темнее.

– Вот так, малыш, – сказал его отец, улыбаясь, когда глаза Чжан Шэна наливались слезами от ожога крепким напитком в то время, как руки тянулись за кружкой, чтобы выпить еще. – Сладкий, кислый, горький, острый и соленый – сбалансированное сочетание всех вкусов.

Чжан Шэн вырос высоким юношей. Его мать постоянно шила для него новые одежды, так как он быстро вырастал из старых. Засуха, которая продолжалась уже пять лет, никак не шла на спад, и, хотя люди работали в полях еще усерднее, с каждым годом собирали все меньше и меньше урожая. Не было денег, чтобы отправить его в школу, поэтому обучение отец взял на себя.