Бунин, Дзержинский и Я

Он, например, писал: «Меня всегда коробила мысль, что Царская усыпальница окружена тюрьмами (Петропавловская крепость. – Э.М.). Как сравнить Петровский собор среди тюремной крепости с Архангельским собором среди Кремля? Моя мысль именно состояла в том, чтобы тюрьмы заменить богаделенными и инвалидными домами». А вот неожиданное суждение о судьбе Черноморского побережья. Аналогий с сегодняшним днем нет, но повод для раздумий достаточный: «Все эти места по Черноморскому прибрежью суть чудный, благодатный материал… Эти места были густо заселены горцами и весьма тщательно возделаны, так что они питали весьма крупное население. После полного покорения Кавказа они обратились в непроходимую глушь, заселенную одними кабанами и медведями. Я никогда не мог понять Кавказского начальства, которое… постоянно поощряло выселение туземцев в Турцию, стремилось к совершенному обезлюдею этих богатых местностей. Что не эмигрировало в Турцию (и там, кажется, совершенно сгибло), то было принуждено выселиться в самые высокие, неприступные горы. Когда этому оставшемуся скудному населению стало невмоготу жить в горах, то стали их селить в равнинах, по северную сторону хребта и в Кубанской области, на Черноморское же побережье никого не пускали, наложив на него странное и непонятное табу… Тут жило прежде воинственное племя Убыхов. Часть этих Убыхов ушла в горы неприступные и проживала там охотой за куницами. Когда им стало там невмоготу, они стали проситься на свои старые места. Кавказское начальство не соглашалось и поселило их около Майкопа, на северном склоне хребта…Эта жизнь была им не по нутру, или они не могли с ней справиться (хлебопашество) и еще менее с нашими чиновниками и административными порядками. Они как-то узнали, что их старые земли на Черноморском берегу принадлежат теперь мне, и обратились ко мне с просьбой о позволении воротиться на свои старые пепелища. Эта просьба пришлась мне по сердцу… и я добыл у Кавказского начальства согласие на их переселение ко мне. Убыхи теперь очень довольны».

Читателю теперь понятно, что могло тревожить Николая I в страстном и дерзком сыне. И он скоро определил для Константина место будущего министра морского флота России. Трудное место, ибо русский флот в ту пору катастрофически отставал в техническом отношении от флотов крупных европейских держав. Требовалась кардинальная перестройка, которую мог возглавить человек авторитетный и профессиональный.