Бунт и смута на Руси

Николай верил в русский народ, но это была «вера-дурочка». Он думал, что есть какой-то «великий русский народ-богомолец», который имеет с ним сакральную связь, которая идет еще от Рюриковичей. А министры, дума, военные, попы – это все прослойка: только у него – прямая духовная связь с народом. Поэтому, должно быть, считал он, добрый русский народ государя никогда не сдаст. Москва и Питер – два центра России? Нет, центрами их ошибочно считают интеллигенция, правительство и дума, а это всего лишь два города на карте Святой Руси. А сама Русь огромная, и куда ни поедет государь, везде его с любовью встретят… Эту веру подогревали Распутин и всевозможные черносотенные организации, такие как Союз Михаила Архангела, которые писали царю подложные письма от русских крестьян и татар. Письма были примерно следующими: «Государь-батюшка, знаешь, как-то ты жестко обошелся на „кровавое воскресенье”. Мы – мужики простые и все сделаем, поддержим, конечно, если что, мы выйдем грудью тебя защищать!» Но надо ли говорить, что, когда началась Февральская революция, когда царя склоняли к отречению от престола, никто не поднял голову и не возвысил свой голос; ни один черносотенец, который до этого громил витрины еврейских булочных, не вышел на улицу защищать государя. Все отвернулись от царя.

Николай – плохой политик, плохой менеджер, плохой администратор, плохой царедворец. Самое страшное, что он ни черта не понимает в том, как устроена страна.

Да и царь ведет себя очень странно, царь ничего не понимает… Здесь уместно вспомнить гениальную мысль генерала царского охранного отделения, Александра Спиридовича из потрясающей книги

На жнитве.

Фото С. М. Прокудина-Горского.

Начало ХХ века

«Великая война и Февральская революция». Вот он описывает обстановку 5 марта 1917 года: «Повидав кое-кого из охранного отделения понял, что они смотрели на положение дел – безнадежно. Надвигается катастрофа, а министр видимо не понимает обстановки и должные меры не принимаются. Будет беда. Убийство Распутина положило начало какому-то хаосу, какой-то анархии. Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда – никто ничего не знает. А все говорят и все ждут. Попав же на квартиру одного приятеля, серьезного информатора, знающего все и вся, соприкасающегося и с политическими общественными кругами, и с прессой и миром охраны, получил как бы синтез об общем натиске на правительство, на Верховную Власть. Царицу ненавидят, Государя больше не хотят. За пять месяцев моего отсутствия как бы все переродилось. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют Царицу и Вырубову, говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции. Называли офицеров, которые якобы готовы на выступление, называли некоторые полки, говорили о заговоре Великих Князей, чуть не все называли В. К. [великого князя. – С. М.] Михаила Александровича будущим Регентом».

Великий князь Константин Константинович.

1870

Итак, Спиридович измерил среднюю температуру по больнице. Здесь заговор, там недовольство, тут недовольство недовольством, все против всех, и главный вопрос, который всегда задают историкам и который задают историки: а можно ли было этой революции избежать? И знаете – нет, невозможно было никак ее избежать. Даже если бы Ленина задавил трамвай или телега зашибла Керенского, нашлись бы другие люди, которые организовали эту революцию, ибо дальше так жить было невозможно.

Лубочная картинка.

Издание И. Т. Губанова, Киев. 1914

Выше мы разобрали целый ряд экономических, политических и социальных предпосылок революции. Весь декабрь 1916 года, январь и первую половину февраля 1917 года общественное напряжение продолжало нарастать. Не было расследовано убийство Распутина, и люди считают, что «так и было нужно». На фронте без перемен, все ждут обещанного апрельского наступления. А наступление было обещано – союзникам по Антанте, Великобритании и Франции.

Война – это тяжелейшее испытание даже для умелого политика, умелого дипломата, умелого менеджера. Это очень тяжкий труд, и Николай с ним не справляется.

И политические силы России понимают, что если до апреля не произойдет никаких перемен, то царь, скорее всего, удержится на престоле. Если апрельское наступление, которое движимо каким-то еще оставшимся патриотизмом, ждет успех, тогда монархии ничто не грозит. Во всяком случае, Гучков и Милюков будут вспоминать: если бы ничего не произошло до апреля, ничего бы не произошло вовсе. Бытовые проблемы продолжали нарастать, в стране шла война, и вот 23 февраля 1917 года женщины требуют хлеба, потому что начинается…