Бунт и смута на Руси

…впрочем, еще не катастрофа. Настоящая катастрофа грянет после 1917–1918 годов, когда в обеих столицах хлеба не будет. Голода еще нет, но женщины начинают требовать хлеба. Возникает огромное количество «хвостов», очередей. Начинаются демонстрации, стачки. А что делает в этот момент Государственная дума, которая позже во всех учебниках будет описана как главный нерв революции? А ничего. Она не призывает ни к каким выходам на улицы, ни к каким стачкам и не участвует пока ни в каком «бурлении масс», которое все же начинается без ее участия. Что делает царь Николай II? Министр Протопопов уверяет царя: в столице все под контролем, все хорошо, и царь отбывает в Могилев, в Ставку, на фронт. Дальше события ускоряются.

Лубочная картинка.

Издание И. Т. Губанова, Киев. 1914

Об уходе государя говорили, как о смене неугодного министра; о том, что скоро убьют царицу и Вырубову, подругу царицы, фаворитку, говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции…

Демонстрации начинают нарастать 23–27 февраля. Сначала на улицы выходят 100 тысяч рабочих, потом их число увеличится до 300 тысяч. Для Петербурга это просто невероятное число. Ни в Москве, ни в России об этом еще не знают. Казаки и полицейские пытаются что-то делать, они стреляют в народ, бьют людей нагайками, но никого уже не удержать, никто уже не боится, и вот, по свидетельству очевидцев, когда солдаты начинают стрелять поверх голов, толпа отвечает смехом. Когда солдаты начнут стрелять в толпу и на снег падут первые убитые, толпа рассеется, но только по подворотням, и потом соберется вновь. Люди понимают, что, в общем, город принадлежит им. Они начинают ходить по улице огромными толпами, но у них еще нет никакого оружия. Тем не менее полиция уже не справляется, и в Ставку, в Могилев, летят телеграммы Николаю II: ситуация надвигается, в общем, достаточно сложная, пока не катастрофичная, но…

Петроград. Женщины маршируют к Думе.

Фото Д. М. Прингла. 1917–1918

Когда солдаты начнут стрелять в толпу и на снег падут первые убитые, толпа рассеется, но скоро соберется вновь. Люди понимают, что, в общем, город принадлежит им…

Мы должны помнить, что любой начальник департамента боится замминистра, замминистра боится министра, министр боится премьер-министра, первый премьер-министр – царя, все боятся говорить правду, все начинают врать, говорить: «довольно тяжелая», «не катастрофическая», «не самая легкая ситуация, которую мы, однако, сможем разрешить»… Такие формулировки я много раз слышал на всяких разных совещаниях по сложным вопросам. Все всегда пытаются начальству сказать: все оʼкей, ну, так, есть проблема… А царю уже великие князья пишут: «Государь император Николай Александрович, как это ты не понимаешь, что творится в Петербурге?» И царь распускает думу. Точнее говоря, он приостанавливает собрание думы, и дума расходится. Члены думы еще сидят в Таврическом дворце, но бездействуют.

Николай со своей семьей на смотре войск в 1916 году.

Альбом Романовых

Надпись: «1917 г. Дни революции. Войска на Литейном проспекте».

Фото.