Бунт призраков

Чарльз смотрит на меня и улыбается. Зачем он предложил мне фотографировать? Это его проделки? Может, он хотел поймать меня на лжи. Но откуда ему было знать, что я захочу сфотографировать именно его? И откуда ему было знать, что я увижу позади него?

Если он попадётся, нам всем несдобровать, сказал Джон.

Я хватаюсь за край стола и наклоняюсь над лотком, разглядывая смутные очертания женщины за деревом. Я внимательно изучаю её платье – не более, чем дымку. Она смотрит в камеру так, будто хочет, чтобы её увидели, будто надеется, что я смогу запечатлеть её.

– Надо разыскать мисс Элдридж. Срочно, – говорит Чарльз. Он накрывает лоток тканью, чтобы снимок проявился до конца, и мы выходим из комнаты. Как я объясню мистеру Спенсеру, что произошло?

– Мисс Элдридж! – зовёт Чарльз; она отвечает из кабинета. – Вы должны это увидеть! Скорее сюда!

Мисс Элдридж следует за нами в тёмную комнату и, прищурившись, склоняется над лотком, – затем цокает языком, разглядев силуэт на стекле.

– Что ж! – говорит она. – Похоже, наша маленькая загадка растёт. Прекрасный снимок, дорогая. Ты её знаешь?

– Нет, – отвечаю я честно.

Она снова склоняется над снимком, прищурившись.

– А вы, Чарльз?

Чарльз качает головой.

– Нет, мэм. Не припоминаю.

– Что же нам делать? – спрашивает мисс Элдридж, хитро поглядывая на меня. – Если гости прознают о твоём даре, они выстроятся к тебе в очередь быстрее, чем к этому Спенсеру, кем бы он ни был. Тебе решать. Будешь скрывать свой дар или поделишься им с остальными?

– Нет, пожалуйста. Никому не говорите.

Она долго смотрит на меня, пристально, вдумчиво выбирая слова.

– Будь по-твоему. Никто об этом не узнает.

Вдруг она достаёт пластинку из лотка и открывает дверь, поднося её к свету и в одну секунду уничтожая изображение.

– Вот и всё, – говорит она. – Ничего не было.

Как только она уходит, я выбегаю из тёмной комнаты, спускаюсь по лестнице в подвал, в свою комнату и прислоняюсь к двери, чтобы перевести дух, затем открываю чемодан и залезаю в секретное отделение с тайником. Слёзы струятся по лицу. Как это могло произойти? Я вытаскиваю ватные нити, стопку газет, вырезанные изображения, перебираю их в поисках лица, похожего на женщину с фотографии.

Не эта. И не эта.

Пожалуйста, найдись, молю я, но ни один из снимков не похож на неё.

Я стараюсь вспомнить, как выглядела эта женщина, стоявшая рядом с Чарльзом. Снимок уничтожили всего несколько минут назад, но в моей памяти он уже превратился в нечто простое и понятное, изготовленное из бумаги и ваты.

Если бы я могла снова взглянуть на пластинку, у меня не осталось бы сомнений. Это наверняка один из моих призраков. Пластинки перепутались, и мы использовали ту, которую я обработала.

Да. Так и есть.

Но вдруг мне приходит в голову мысль: а что, если моё сознание подстраивает события под ту реальность, в которую мне хочется верить?

Пол качается под ногами, и я ложусь на кровать. Мне надо выспаться наконец. Прошлой ночью мне не хватило сна. От этого все проблемы. Сегодня я обязательно высплюсь, обещаю себе.

Что бы подумал Джон, если бы я рассказала ему о случившемся? Кто-то решил разыграть меня? Но он сам видел тени в зале собраний, чувствовал, как их руки схватили его. Он поверит мне?

Я складываю всё обратно в тайник и запираю чемодан. Затем открываю дверь – и вижу Чарльза, он стоит передо мной, ждёт.

– Что с тобой?

– Ничего, – говорю я, обходя его, и со всех ног несусь по лестнице.

Джон сидит на скамье в прихожей, прислонившись головой к стене, его маленький хохолок прилип ко шву на обоях. Я протягиваю руку и приглаживаю его, чтобы никто не заметил.

Вокруг ни души, а Чарльз ещё в подвале, так что я шепчу быстро, пока не передумала:

– Случилось нечто ужасное. Я сделала снимок, и на нём оказалась тень. Она была похожа на…

– Тень? – спрашивает он.

– Как те существа, которых мы видели в зале собраний.

Он хмурится, будто не понимает меня. Я бросаю взгляд на дверь в подвал, прислушиваясь к шагам Чарльза.

– Ты их тоже видел. Скажи, что помнишь эти тени.

Он поднимает брови, предупреждая, чтобы я замолчала.

Мистер Спенсер кашляет и, пошатываясь, спускается по лестнице. Он всё ещё притворяется больным, но от него несёт алкоголем. Даже в таком состоянии он замечает мои покрасневшие глаза.

– Идём, – говорит он, показывая на кабинет. Там теперь пусто, и он хватает меня за руку и тащит за собой.

– Надеюсь, у тебя была веская причина, чтобы не выполнить свою работу, – говорит он, еле ворочая языком.

– Вы поменяли одну из моих пластинок? – спрашиваю я.

Он выпускает мою руку, поражённый вопросом.

– Что ты несёшь… Я поменял?

Так хочется рассказать ему правду о том, что сегодня произошло. Но я боюсь, что он выместит свой гнев на мне.

– Что вы делали в лесу вчера ночью? – спрашиваю я, и он смотрит на меня круглыми глазами; не ожидал, что мне известно.

– Откуда ты…

– Вы что-то закапывали.

– Ты следила за мной?

– Услышала шум из своей комнаты, – вру я.

Тревога мелькает в его глазах, и он высовывает голову в коридор, – не подслушивают ли нас.