Бунт призраков

Фотографию Джона я не закапываю, не могу заставить себя положить её в землю. Я складываю её пополам и прячу в платье. Никто её не найдёт, если я буду всегда носить её с собой.

– Почему мы прячем всё это сейчас?

– Если они обнаружат это, нас тут же выгонят, – говорю я. – Дама, управляющая Орденом, обожает выводить мошенников на чистую воду, хотя я уверена, что она сама ничем не лучше. И куда бы мы ни поехали, мы везде будем изгоями. Обещай, что никому ничего не скажешь.

Джордж кивает.

– Обещаю. А ты не думала, что они выгонят только его, а тебе и Джону позволят остаться? Ты ведь просто выполняла его приказ, и они не станут наказывать детей так же сурово, как взрослых.

– Сомневаюсь, – говорю я. Действительно, из всех мест, где мы побывали, здешние жители проявили ко мне больше всего доброты, но на самом деле они такие же, как все.

– Ты не обязана этим заниматься, – говорит он, топая ногой по мягкой земле, чтобы хорошенько утрамбовать. – Ты можешь всё прекратить, если захочешь.

– Нет. Ты не понимаешь.

– Мама говорит, что мы сами решаем, грешить или нет, а ложь – это грех.

Я отворачиваюсь. Как глупо с моей стороны надеяться, что он поймёт, и вдруг я начинаю злиться на него. Никакой он мне не друг, если он так считает.

– Слушай, мне пора, – говорит он. – Папа уехал в город на несколько дней, так что я постараюсь скоро опять прийти.

– Не утруждайся, – говорю я. – Раз ты такой идеальный, живи своей глупой, никчёмной жизнью и забудь обо мне. Видеть тебя не хочу.

Он хмурится и пожимает плечами, затем бежит прочь между деревьями в сторону своей фермы, и я снова остаюсь одна в лесу.

Слеза катится по щеке. Надо было выдумать для него какую-нибудь тайну. Зря я сказала правду. Зря я доверилась ему.

Я бегу по лесу через прогалину, где похоронена Аннабелль, и спускаюсь с холма. Сквозь слёзы я вижу, как за мной следуют тени, они поджидают меня и во дворе.

Не обращай на них внимания. Просто не обращай внимания, и они исчезнут.

Я перебираюсь через каменную стену и прыгаю во двор. Тени повсюду, их больше, чем раньше. Они скользят вокруг дома, и сквозь слёзы мне кажется, будто их силуэты трепещут.

Они обступают меня, и я чувствую их руки на моих запястьях, их пальцы сжимаются. Я падаю на землю, и они тянут меня по холодной, мокрой траве.

Я брыкаюсь ногами и руками, беззвучно кричу не своим голосом, но они не отпускают. Они тянут меня дальше, по брусчатке, мимо тёмных очертаний зала собраний.

Я извиваюсь и выгибаюсь, но их слишком много, и хватка у них крепкая.

Тени склоняются надо мной и зажимают мне рот, и вблизи я вижу их белые глаза и губы. У некоторых седые волосы развеваются на ветру, словно нити ваты.

Это сон. Это просто сон.

Они продолжают тянуть меня к тёмной фигуре, стоящей отдельно от остальных возле каменной стены. Это женщина, я вижу по её очертаниям, и в лунном свете её белые волосы струятся по плечам.

Я не выдумываю. Они настоящие. Джон их тоже видел, хоть и не признаётся теперь.

Начинается дождь, проливной, холодный, и ветер хлещет вокруг нас.

– Что вам нужно? – спрашиваю я, и женщина протягивает руку.

– Где он?

В ушах гудит, и внезапно полоса света прорезает пространство между нами, рассекая ночную тьму. Тени выпускают меня и возвращаются в сияние. Они привели меня. Свою работу они выполнили, но я не знаю, что они хотят показать мне. Свет такой яркий, что я едва могу смотреть на него. Вдруг передо мной появляется золотистое поле.

Я протираю глаза и снова вижу женщину с добрым, радушным лицом.

Пятно яркого света начинает расти, будто воздух вокруг нас разверзается. Его края расширяются, поглощают стену, и обломки камней летят внутрь, на другую сторону, где их шероховатую поверхность омывает солнечный свет.

В сиянии снова появляются тени, которые приволокли меня сюда, но теперь они выглядят иначе. На той стороне их силуэты походят на обычных людей, цвета меняются, глаза и волосы становятся такими же, как у меня. Но они размытые, не в фокусе. Так и хочется повернуть объектив, чтобы разглядеть их, но это невозможно.

На этой стороне небо ещё тёмное. Дождь припускает сильнее, – я уже промокла до нитки, – и ветер чуть не валит меня с ног. Дуб во дворе стонет, и ветка отрывается, проносясь мимо меня.

Сияние – это трещина между нашими мирами, проход через тонкое место.

Женщина показывает на дом, затем поднимает руки, растопырив пальцы, и обхватывает ими искрящиеся края сияния.

– Остановитесь! – кричу я. – Прекратите это!

– Долго я не выдержу, – говорит она, и её лицо искажается от напряжения, когда она словно стягивает края ночного неба, соединяя их.

Края соприкасаются, сверкая, и на долю секунды мне удаётся разглядеть траву, деревья и птиц в ярко-голубом небе. Всего лишь мгновение – и всё исчезает, будто фотовспышка осветила мир вокруг меня, прежде чем снова опустилась тьма.

Дождь перестал, и ветер стих, едва колыхая траву.