Бунтари не попадают в рай

Охренеть… До сих пор поверить не могу! Неужели я правда свободен?

Глава 79

Глеб

Проворачиваю ключ в замочной скважине и, распахнув дверь, вхожу в свою квартиру. В нос сразу же ударят родной запах тепла и уюта, а в следующую секунду на меня буквально напрыгивает и чуть не сбивает с ног белокурая бестия.

– Слава богу! – дрожащим голосом шепчет Стелла, крепко обвивая меня руками. – Наконец-то вернулся! А я весь день как на иголках сижу, уже хотела пойти сесть у ворот изолятора, чтобы ждать тебя там!

Она покрывает мое лицо, глаза и даже уши частыми-частыми жаркими поцелуями в какой-то надрывной суетливой спешке. Торопится, тяжело дышит и как будто даже всхлипывает. Вжимается в меня так горячо и сильно, словно боится, что я могу в любой момент исчезнуть.

– Эй, дерзкая, ты чего? – не могу не признать, что польщен столь бурной реакцией на мое появление. – Любишь меня, что ли?

– До безумия, до одури люблю, – шепчет, обжигая дыханием кожу. – Хоть ты и безумец. Ты чертов безумец, Бестужев!

Вроде даже немного злится, но ласкать меня не прекращает. Осторожно покусывает мочку моего уха, скользя по ней языком, отчего пах мгновенно наполняется волнующей энергией.

– Стой… Подожди, – сквозь смех пытаюсь отстраниться. – Я же прямиком из каталажки… Наверное насквозь баландой пропах. Дай хоть в душ схожу.

– Плевать, – шепчет Стелла, с невыразимой нежностью заглядывая мне в глаза своими огромными и бездонными. – Твоя мама через два часа с работы вернется, нам надо успеть…

А затем делает крошечный шаг назад. Не отрывая от меня маняще-провокационного взора, цепляет пальцами края своей футболки и тянет ее вверх. Чем больше оголяется ее молодое стройное тело, тем быстрее плавится мой мог. Гляжу на нее – и внутри будто килограммы тротила взрываются, разнося по венам гремучую смесь возбуждения и восторга. Плющит не по-детски. Начисто крышу рвет.

– Черт… Какая же ты офигенная, – произношу на грудном выдохе.

Стелла бросает футболку на пол и, чуть наклонив голову набок, вызывающе улыбается, дескать, ну как, все еще хочешь в душ?

Твою ж мать… Что она со мной делает? С ума сводит, по инстинктам высоковольтным напряжением шарашит. Дикая. Красивая до неприличия, до какого-то невероятного критического максимума. Моя.

Я хочу ее. Я люблю ее. Я болен ею. Давно и, походу, неизлечимо. В ее голубых, сияющих, будто два осколка утреннего неба, глазах заключено мое счастье и мой смысл. Да и вообще вся моя жизнь, которую я еще совсем недавно считал бестолковой. Теперь не считаю. Благодаря Стелле все по-другому. Я – другой. Способный на поступки, взрослеющий, честный.

Подлетаю к ней и, припечатав ее спиной к противоположной стене, сминаю поцелуем мягкие податливые губы. Погружаю язык в самую глубину ее влажного теплого рта, слизываю сладкие, пропитанные удовольствием стоны и глубоко вдыхаю аромат нашей страсти. Ловлю звезды от передоза феромонами и ее вкусом. Пропадаю в ней. Рассыпаюсь на тысячи вибрирующих микрочастиц.

Хочу касаться ее, дышать ею. Брать, поглощать, вновь и вновь доказывая, что она принадлежит мне. Только мне.

Стелла пытается стащить с меня рубашку, а я стягиваю с нее джинсы. Неаккуратно, грубо, излишне экспрессивно. Вцепившись друг в друга, словно два голодных зверя, мы пробуем переместиться в спальню, но натыкаемся на стоящий в коридоре комод, и, плюнув на условности, валимся на пол прямо в прихожей. Нам неудобно, тесно, но это не заботит. Сейчас вообще ничего не заботит.

Она подо мной, я над ней – и окружающий мир со всеми его красками просто перестает существовать.

Сейчас есть только я, Стелла и наша безумная любовь.

* * *

– Ну давай, дерзкая, рассказывай, как ты добилась моего чудесного освобождения, – говорю я, любуясь гладкой бархатной кожей Стеллы и неяркими лучами солнца, путающимися в ее волосах.

Мы сидим на подоконнике у настежь распахнутого окна и неторопливо раскуриваем одну на двоих сигарету. Из одежды на ней только моя рубашка, и ее голые ноги с трогательно торчащими коленками покоятся на моих.

– А это не я, – отвечает Стелла после небольшой паузы. – Это все наш общий друг Янковский.

– Егор? – переспрашиваю удивленно. – Я не думал, что он в курсе…

Подношу к ее лицу зажатый между двух пальцев фильтр, и она, обхватив его губами, соблазнительно затягивается. Медленно выпускает дым в пахнущий травой и дорожной пылью воздух, а затем рассказывает мне увлекательную историю о разговоре с Асей и последующем акте щедрости Янковского.

Слушаю внимательно, периодически удивленно приподнимая брови, и ощущаю, как в груди зарождается какое-то странное, распирающее тепло. Словно в сердце горячего чая налили. Или покрепче чего.

Подумать только! Выходит, своей свободой я обязан Егору, человеку, которого невзлюбил вначале и которому однажды набил морду. Человеку, у которого по факту увел девушку. Человеку, с которым у нас нет ничего общего, кроме дружбы, возникшей из ниоткуда и оказавшейся на поверку самой крепкой в моей жизни.