Бунтари не попадают в рай

Осторожно касаюсь шеи Глеба и с наслаждением вдыхаю его запах. Есть в нем что-то дурманящее и вызывающее легкие спазмы в самом низу живота. Это именно та наркотическая тягучая нота аромата кожи, которая, смешиваясь с запахами табака, крови и ментола, проникает в вены и вводит в гипнотический ступор. Мозг засыпает, а первобытные инстинкты, напротив, обостряются.

– Не надо, я в порядке, – ловит мои пальцы и подносит их к губам, обдавая кожу жарким дыханием. – Пошли ко мне, а?

– К тебе? – приподнимаю брови. – А как же мама?

– На работе, – отзывается он, покрывая мягкими поцелуями мою ладонь. – Будет только ближе к ночи.

Я замираю, обдумывая его предложение и терзаясь пресловутым «и хочется, и колется», а Глеб тем временем продолжает:

– Нам надо поговорить, Стелла. По-взрослому.

– В смысле? – уточняю взволнованно.

Отчего-то фраза «по-взрослому» меня пугает.

– В прямом, – он не отводит от меня глаз и, кажется, смотрит прямо в душу. – Я не могу сделать вид, что ничего не видел, – осторожно ведет указательным пальцем по моему подбородку, обрисовывая очертания ссадины, за которую нужно «благодарить» Игоря. – И бездействовать тоже не могу.

– Ох, Глеб…

– Пойдем, – он снова сжимает мою ладонь. – Нам правда есть, что обсудить.

Если честно, обсуждать случившееся мне не очень хочется – слишком уж стыдно и неприятно. Но, не смотря на внутреннее сопротивление, я все равно послушно иду за Глебом.

Глава 60

Стелла

Когда мы заходим к Глебу домой, он первым делом идет на кухню и ставит чайник кипятиться. Он всегда так делает, причем совершенно неосознанно, на уровне давно выработанной привычки. Для него горячий напиток – это что-то вроде неотъемлемой части уюта и доверительной атмосферы, которую парень всегда стремится воссоздать. Глеб очень гостеприимный, поэтому, находясь на его территории, я чувствую себя расслабленно и комфортно. Гораздо комфортней, чем на своей собственной.

– Надо раны обработать, – вздыхаю я, прислоняясь плечом к стене. – Дай аптечку.

– Брось, дерзкая, сами заживут, – отмахивается он. – И вообще, мужика красят шрамы. Слыхала о таком?

Кинув на меня косой взгляд, он ухмыляется, а секундой позже морщится от боли. Подбитая скула не на шутку распухла и явно доставляет парню массу неприятных ощущений.

– Хватит геройствовать, Бестужев, – говорю строго. – Если не обработать у тебя будут не просто шрамы, а воспаление на пол-лица.

– Ладно-ладно, – ворчит Глеб, споласкивая руки. – Аптечка вот здесь, – указывает на верхний ящик кухонного гарнитура. – Только учти: я плохо переношу боль.

– И поэтому дерешься чуть ли не каждый месяц, – с иронией подхватываю я.

– Тут другое, – поясняет он, садясь на стул и послушно подставляя мне лицо. – Во время драки ты на адреналине и поэтому совсем не чувствуешь боли.

– Не ссы, – подначиваю Глеба его же коронной фразочкой. – Я буду острожной.

Промываю рану перекисью водорода, отчищая ее от грязи и сгустков крови, а затем аккуратно прохожусь по краям зеленкой. Во время этой нехитрой процедуры Глеб страдальчески кривится и тяжело дышит сквозь плотно стиснутые зубы. Удивительно, как легко мужчины переносят серьезные травмы, и как трагично мучаются от элементарного пощипывания.

– Все, жить будешь, – улыбаюсь я, складывая медикаменты обратно в маленькую белую коробочку.

– А ты?

– Что я? – непонимающе хмурюсь.

– Твою рану будем обрабатывать? – опять смотрит на мой многострадальный подбородок.

– Да ну, это же просто царапина, – качаю головой.

– А как же солидарность, Кац? Пострадали мы оба, а в зеленке сижу только я, – не унимается Глеб. – Так нечестно.

– Знаешь, кто ты? Манипулятор, – фыркаю я, но тем не менее опускаюсь перед Глебом на колени, чтобы ему, сидящему на стуле, было удобней дотянуться до моей ранки.

– И совершенно этого не скрываю, – в тон мне отзывается он.

Измазав меня зеленкой, Глеб отклоняется и оценивающим взглядом пробегается по моему лицу.

– Красотка, – выдает с усмешкой.

Почти уверена, что благодаря его стараниям я выгляжу, как минимум, нелепо, но в данную секунду меня это ничуть не заботит. Рядом с Глебом можно не притворяться, не бояться быть смешной или глупой. Он смотрит глубже и видит гораздо больше, чем просто некрасиво перепачканное зеленкой лицо. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

Поднимаюсь на ноги и принимаюсь готовить нам чай, когда Глеб внезапно выдает:

– Тебе надо переехать.

– Что? – от неожиданности чуть не обливаюсь кипятком.

– Неужели не надоело жить в таком кошмаре? Сама говорила, твой отчим – конченный алкаш, от матери поддержки нет. Так, может, пора положить этому конец?

– Глеб, ты в своем уме? Куда я перееду? – поворачиваюсь к нему лицом и развожу руками.

– Да хотя бы ко мне.

Из-за вопиющей абсурдности его слов я не сразу нахожусь, что ответить, а он тем временем продолжает.

– У всего есть разумные границы. Жить с алкоголиками – в теории можно. Терпеть рукоприкладство – нет.

– Слушай, я понимаю, как это выглядит, но до окончания колледжа осталось всего-ничего. Как получу диплом, сразу дам деру, но сейчас мне ведь даже работу не найти – экзамены на носу.