Бунтари не попадают в рай

– Пошел вон отсюда! – надрывая связки, ору я. – Еще раз тронешь, я в ментовку пойду, понял? Тебя посадят и…

Закончить мысль не успеваю. Голос резко обрывается, и вместо слов изо рта вылетает лишь сдавленный хрип. А все потому, что пальцы отчима мертвой хваткой стиснули мое горло. Ни дышать, ни говорить не получается.

Словно рыбка, выброшенная на берег, я беззвучно открываю рот в тщетных попытках глотнуть немного воздуха, а он тем временем придвигается ближе. Заглядывает мне в глаза своими, воспаленными и мутными, и, царапая колючей щетиной щеку, наклоняется к моему уху.

– Не рыпайся, стерва, – произносит зло и вкрадчиво. – Ты же знаешь, у меня в ментовке связи. Каждый первый знакомый, каждый второй товарищ. Да они твоей заявой просто задницу подотрут…

Резко дергаю ногой и с колена бью его в пах. Шумно матерясь, Игорь складывается пополам, и, отпустив мою шею, хватается руками за ушибленное место.

Бежать. Надо бежать без оглядки.

Делаю шаг вправо, устремляясь к выходу, и в этот самый момент лицо обжигает пощечина. Звенящая. Беспощадная. Лишающая надежды.

Не удержав равновесия, вновь отлетаю к подоконнику. Во рту вдруг делается очень мокро и солоно, а на языке появляется противный металлический привкус.

Гад. Ублюдок. Тварь!

– Ну че ты дергаешься?! – он опять хватает мое горло, припечатывая спиной к оконному стеклу. – Свалить отсюда надумала? Да хрен я тебя отпущу. Ну! Кому сказал, не рыпайся! Со своим пацаном, поди, развлекаешься вовсю, а со мной типа невинная овечка?

Кислорода не хватает. Катастрофически. Хрипя, я пытаюсь разжать его безжалостные пальцы, но ничего не выходит. Руки слабеют, силы утекают, в глазах начинает темнеть…

Создается ощущение, что я медленно, но неумолимо приближаюсь к грани. Перемещаюсь в параллельную реальность, теряю связь с миром. Страх внезапно исчезает, уступая место покою и приятию…

Пускай так. Пускай это конец. Когда знаешь, что в твоей жизни было что-то по-настоящему хорошее, уходить не так обидно. Ведь ради этого стоило родиться. И ради этого стоило жить. А все остальное – лишь никчемная лирика…

И тут внезапно, подобно рассветному всполоху, перед глазами вспыхивает лицо Глеба. Такое родное и такое любимое.

Крошечное колечко в левом ухе, смеющийся взгляд, в котором читается вызов всему привычному и обыденному, пухлые губы, изогнувшиеся в дерзкой ухмылке… Он не такой, как все. Уникальный. Особенный.

Дерзкий мальчишка, отогревший меня, замерзшую и очерствевшую, своей любовью. Подаривший счастье. Заставивший поверить в себя.

Могу ли я смириться с тем, что больше никогда его не увижу? Нет. Ни за что.

Изо рта Игоря по-прежнему льются помои. А его ладонь по-хозяйски сминает мой зад. Он угрожает, унижает, морально выжигает, но я больше не слушаю его. Отвожу руки за спину и судорожно принимаюсь шарить пальцами по подоконнику. Я знаю, что ищу, и очень надеюсь, что получится дотянуться.

Ведь это мой шанс. Последний шанс на спасение.

В миг, когда мир уже почти полностью затягивается непроницаемой черной пеленой, пальцы наконец нащупывают прохладный корпус утюга. Я обхватываю его ручку и, замахнувшись из последних сил, наношу удар.

Легкие расширяются на долгожданном вдохе.

А через секунду слуха касается глухой звук рухнувшего на пол тела.

Глава 65

Глеб

Весь вечер я драю квартиру. Дотягиваюсь тряпкой даже до самых дальних уголков, которые, должно быть, уже потеряли надежду когда-либо быть отмытыми. Обычно я никогда особо не усердствую с уборкой, предпочитая проходиться по верхам, но сегодня – особенный день. Стелла все-таки решилась ко мне переехать, а значит, дома не должно быть ни пылинки.

Разговор с матерью на эту тему выдался нелегким. Не то чтобы она была против, просто не сразу поняла, какая нужда нам, восемнадцатилетним студентам, жить вместе. Поначалу даже подумала, что Стелла беременна. Дескать, в ее молодости это было единственной причиной для столь скоропалительного сожительства.

Ну я, естественно, ее тут же успокоил и все разъяснил. Описал непростую жизненную ситуацию, в которую попала Стелла, и мать даже вроде как прониклась. Нет, восторга от моей идеи с переездом, само собой, не испытала, но и артачиться не стала.

Советовала обратиться в полицию и урегулировать вопрос формальными методами, но, когда я признался, что люблю Стеллу, смолкла. А потом сказала, что попросит у тети Гали раскладушку, чтобы я мог на ней спать. И, уходя, многозначительно добавила, что раньше времени внуки ей не нужны. В ответ на это заявление я усиленно закивал головой и даже суеверно постучал об дерево. Ибо раннее отцовство меня тоже ни капельки не прельщает.

Короче говоря, договоренности с матерью были успешно достигнуты, и теперь осталось только перевезти вещи моей девушки в нашу квартиру. Мы со Стеллой решили, что сегодня я подойду к ее дому часам к восьми и помогу с сумками. Сначала она, как всегда, отнекивалась, заверяя, что со всем справится сама, но я настоял, и в итоге она согласилась.