Бунтарка

— Сбор средств для спортивной команды — благородная цель и разрешен на территории школы, но теперь у меня нет другого выбора, как запретить дальнейшую деятельность клуба «Мокси», — говорит директор Уилсон. — Любая девушка, пойманная за порчей школьного имущества или использованием «Мокси» для других целей, будет немедленно отстранена от занятий. Поверьте, я добьюсь того, чтобы ее исключили.

Девушки начинают шептаться.

— Он правда может это сделать? — бормочет Сара.

Все мы знаем, что директор Уилсон может делать что хочет.

— Тем из вас, кто подает заявки в колледж, не нужно напоминать, какие будут последствия для вашего резюме. Ни одно учебное заведение не примет такую девушку.

Я думаю о деньгах на колледж, которые мама копит с моего детского сада. Помню годы, когда она работала в канун Рождества и брала двойные смены, чтобы отложить денег.

— И в завершение я бы хотел, чтобы вице-президент школы Эмма Джонсон сказала вам пару слов, — говорит директор Уилсон.

Тогда Эмма перебрасывает волосы через плечо и подходит к микрофону. Она смотрит на свои записи, а потом использует известный трюк публичного выступления: она разговаривает с нашими макушками, не устанавливая визуальный контакт ни с кем конкретно.

— Девочки, директор Уилсон попросил меня поговорить с вами сегодня о том, как важно быть леди, — начинает она мягким и ровным голосом. — Быть леди — значит уважать других людей и места, где мы бываем. Которые должны быть близки вашему сердцу, например наша школа. Ист Рокпорт Хай — наш дом, и мы должны относиться к ней как к дому. Поэтому я прошу вас, как девушка девушек, пожалуйста, прекратите этот бред с наклейками и помните, что нужно придерживаться стандартов техасской леди. — Она легонько кивает, делает шаг назад и садится. Раздаются слабые аплодисменты от группки девушек в первых рядах — подруг Эммы. Но больше всего мне хочется состроить гримасу. Видеть, как одна из нас работает на администрацию, отвратительно. Я даже почти сочувствую Эмме, но только почти.

Директор Уилсон снова подходит к микрофону.

— Я надеюсь, что вы услышите нас и воспримите мое предупреждение очень-очень серьезно, — говорит он. — Теперь вы свободны. Немедленно идите на первый урок.

Мы тихо пробираемся к выходу. Все смотрят друг на друга широко открытыми глазами. Возбуждение и чувство свободы превратились в страх. Я падаю духом.

У главных дверей стоит мистер Шелли и наблюдает за тем, как мы выходим.

— Люси Эрнандез? — говорит он, когда мы проходим мимо.

— Че? — спрашивает Люси. Не «что», а «че».

— В следующий раз попробуйте сказать: «Что, сэр?», — кривится мистер Шелли. Другие девушки бросают на нас взгляд, а потом начинают шептаться. Клодия стоит позади нас вместе с Сарой, и я вижу, какое напряженное у нее лицо.

— Вы должны пройти со мной, — говорит мистер Шелли, подзывая Люси пальцем к себе, словно она какой-то нашкодивший ребенок и он собирается поставить ее в угол.

— Зачем? — Легкая дрожь в голосе Люси говорит мне, что уровень ее бравады спал на отметку или две.

— Это мы обсудим в моем кабинете, — говорит он и уводит Люси за собой.

— Черт! — Я поворачиваюсь к Клодии, Саре и другим девочкам.

— Интересно, это она придумала эти наклейки? — хмурится Клодия.

— Я практически уверена, что нет. — Мне нужно пойти за ними. Я должна, по крайней мере, сказать мистеру Шелли, что помогала планировать продажу выпечки. Но мои ноги не сдвигаются с места. Меня охватывает стыд.

— И что с ней будет? — спрашивает Сара.

— Не знаю, — отвечаю я.

Клодия прикусывает нижнюю губу.

— Даже если это она придумала наклейки, она не заслуживает того, чтобы у нее начались проблемы, — говорит она, — девушки использовали их не без причины.

— Да. — Я встречаюсь с Клодией глазами и знаю, что теперь она по-настоящему девушка Мокси. Но, учитывая предупреждения директора Уилсона, это может быть опасно.

* * *

Мы не видим Люси ни на одном уроке. На мои сообщения она не отвечает. Весь день я не могу усидеть на месте, постоянно проверяю телефон в надежде, что Люси напишет мне, что у нее все в порядке. Чувство вины растет внутри, и из-за этого меня подташнивает.

— Я волнуюсь, — говорю я Сету, когда он встречает меня около шкафчика. — Ее накажут, потому что она подписалась на том бланке для продаж выпечки.

Сет почесывает затылок и хмурится.

— Но они же ничего не могут доказать?

— Здесь это не имеет значения. — Мой голос чуть громче шепота. — Если они захотят повесить это на нее, они это сделают.

Сет качает головой.

— Звучит так, будто школой управляет мафия.

Я вижу, что он не понимает.

— Иногда это так и есть.

Наконец мне приходит сообщение.

Можешь, пожалуйста, приехать? Ко мне домой? Помнишь, где я живу? 9762 Мемориал. Надо поговорить

— О, это Люси! — Я поднимаю телефон в качестве доказательства. — Она дома. Может, ее просто отослали домой пораньше? Боже, надеюсь, ее не отстранили от занятий.

Я пишу Люси, что уже в пути.

— Мне нужно с ней увидеться. Можешь меня подбросить? — спрашиваю я, перекидывая рюкзак через плечо.