Буран

Отец твой волю дочери любимой
Дал не затем по доброте своей,
Чтоб безрассудно пользоваться ей,
А чтоб скрепить все шесть родов Алима.
Сама ты знаешь: тридцать сыновей —
Для власти тридцать золотых гвоздей,
Забитых, чтоб была неколебима.
Дочь любящая, будь отцу под стать,
Будь золотой веревкой, чтоб связать
Все узы ханской власти в час желанный.
И вряд ли выше будущего хана
Для твоего отца найдется зять.

Батима

Куда ж теперь мне — в петлю или в воду?
Твои объятья жгли меня, джигит,
Твое сегодня слово леденит.
Все отдала я, но тебе в угоду
Я все же не отдам свою свободу.

Султан Сауран

Бопай, кто о свободе говорит?
Едва родились мы, и в колыбели
На шею нам уже ярмо надели.
За все мы платим дорогой ценой.
Когда-то племени земли родной
Случилось на три жуза разделиться,
А завтра мы разделимся на тридцать.
А стать нам надо силою одной.
Казахи, мы должны объединиться,
И каждый должен чем-то поступиться
Во имя цели сей, а не иной.

Батима

И порешил ты поступиться мною!
Свободен ты, как хочешь поступай.
И если не твоей мне быть женою,
То все едино…

(Плачет.)

Султан Сауран

Замолчи, Бопай!
Я думал, что из ценного металла
Та создана, кого я так люблю.
А ты не отличаешься нимало
От тех, кому лишь слезы лить пристало.
Не плачь! Молчи! Терпи, как я терплю.

Батима вытирает слезы, суровеет. Гаснет свет, и сразу высветляется одна Батима-ханум. Она в траурных одеждах, как в первой картине.

Батима-ханум

Терпи, и я, послушная, терпела,
Хоть знали и за тридевять земель:
Могла я быть такой, какой хотела.
Ужели это я всю жизнь терпела,
Я, до кого дотронуться не смела
И в холод зимний лютая метель.
Сказали мне «терпи», и я терпела,
Укладываясь, хоть и не хотела,
Как в муравейник, в брачную постель.
Того я не спасла, кого жалела,
Кого любила, с тем я быть не смела…
А время шло, плело свою кудель…

Снова затемнение. На этот раз высветляется султан Сауран. Он закован, как в первой картине.

Султан Сауран

«Терпи», — сказал я женщине любимой,
Сказал, вонзил ей в сердце нож незримый.
Я думал: все оправдывает цель.
Той целью ослепленный и влекомый,
Кого любил, я отдал сам другому.
И все-таки от цели был далек.
Всем, что любил, пожертвовал. И что же?
На раненого волка стал похожим,
Что лапу перебитую отсек.
Как волк, в безлюдье, я блуждал, бывало,
И рану, что болеть не преставала,
Зализывал, и зализать не мог!..

СМЕРТЬ ЖАНАРЫСА

Ханская ставка. Хан Абулхаир и Батима-ханум.

Хан Абулхаир

Скажи мне слово, Батима-ханум!

Батима-ханум

Я слушаю тебя, опора власти!

Хан Абулхаир

Нуждается сейчас мой слабый ум
В твоем совете и в твоем участье.

Батима-ханум