Буратино. Правда и вымысел…

— А у меня есть резиновый индеец, — сказал владелец картуза и достал из кармана цветного, резинового, наишикарнейшего индейца с томагавком, — только он дороже, чем конфета.

— Ладно, — сказал Пиноккио, которому страшно понравился этот злобный индеец, — против индейца ставлю ещё один сольдо. Во что играем, в очко?

— Не, я в очко не играю, не люблю, — сказал конопатый, — давай в буру.

— Давай, — согласился Пиноккио и взял карты, — ну что, на раздачу до туза?

Раздавал, естественно, он сам, и игра получилась хорошей, но несколько сумбурной. В один момент парню показалось, что «плакала» его конфета, но всё обошлось. И вскоре тетрадка и индеец перекочевали к нему. А вокруг игравших собрался кружок из других пацанов. Все подсказывали и лезли с советами до тех пор, пока оба противника Пиноккио не встали разочарованные, уступая место другим.

— Ну, синьоры, — сказал Пиноккио, обводя взглядом всех присутствующих, — кто не струсит и поставит против этой замечательной, очень вкусной конфеты ещё что-нибудь?

— А что можно поставить? — спросил толстый пацан, которому очень хотелось попробовать конфетку.

— Да что угодно, — улыбнулся Пиноккио, — вот я вижу у вас замечательные деревянные башмаки. Ставьте, сыграем.

— Больно жирно будет, за одну конфету — целые башмаки.

— А я поставлю ещё индейца, — молодой Джеппетто достал из кармана заокеанского воина, — гляньте, какой он красивый.

— Ну не знаю, — замялся парень, — отец мне голову открутит.

— А ещё два сольдо поставлю, — произнёс Пиноккио, и монетки легли рядом с индейцем.

— Быть мне битым, — сказал толстяк, садясь на землю и снимая башмаки, — сдавайте, синьор игрок, играем в буру.

Пиноккио играл так, как будто на кону была его жизнь. Отступать ему было некуда: проиграй он сейчас, и можно было идти домой. А зрители вокруг просто бесновались и даже делали ставки, но они чувствовали, что толстому «не светит». И толстый проиграл. Он заплакал и ушёл. Пиноккио стало жаль парня, но он понял: «Либо я, либо он, кто-то должен пострадать». А вскоре у него было всё, что нужно, правда, вместо выигранной куртки ему отдали рубаху, но Пиноккио согласился и на неё. К тому же наш герой выиграл нож-заточку из куска рессоры с ручкой, обмотанной изолентой, свинцовую биту для игры в пробки, железный пиратский перстень с черепом и костями, бутерброд с маслом и пирожок с требухой. Последнее он тут же употребил.

— Этот парень играет в буру, как Бог, — шептались пацаны, и Пиноккио слушал это с наслаждением.

— Точно, просто бурра-тино какой-то, наверное, в буру с рождения играет.

Сначала Пиноккио хотел обидеться на прозвище «Буратино», но потом подумал и решил: «Всё равно мальчишки дадут мне какое-нибудь прозвище. Пусть уж лучше 'Буратино» чем, например, «Нос» или «Деревяха». И он стал отзываться на эту кличку.

Но все мы знаем, что жизнь — сложная и тяжёлая штука, и выиграть в ней что-либо не просто, а если уж выиграл, то всегда найдётся кто-то, кому это не понравится и тот, кто этот выигрыш решит присвоить себе.

И вот мальчишек растолкал парень, вид которого внушал уважение. Он был широк в плечах и бёдрах, лицо его было мрачно, а кулаки сбиты:

— Этот что ли Буратино? — спросил он.

— Этот, — из-за его плеча выглянул мальчишка с хитрой, лисьей физиономией.

— Ты тут всех обуваешь что ли? — спросил здоровяк.

— Синьор, — начал Пиноккио, которому почему-то стало страшно, — я никого не обуваю, я играю честно.

— Честно? — не поверил оппонент. — А ну-ка сдавай.

— А на что вы собираетесь играть? — спросил Пиноккио.

— Вот, — об ящик звякнула трёхсольдовая монета, — сдавай.

Буратино, а именно так мы будем звать героя теперь, раздал карты и, естественно, выиграл, несмотря на страх и дрожь в руках.

Хулигана-здоровяка это разозлило:

— А ну гони деньги обратно, а то я сверну тебе твой длинный нос на бок! — здоровенный кулак оказался в опасной близости от физиономии Пиноккио.

— Но, синьор, вы же проиграли эти деньги. С вашей стороны это просто непорядочно, просто западло, требовать их обратно, — слабо возмутился Буратино.

— Что? Это я непорядочный? — хулиган влепил Буратино звонкую оплеуху, — непорядочный, говоришь?..

Он встал, и в его намерениях у Пиноккио не было никаких сомнений. И в этот момент раздался голос:

— Поджеро, вы опять дерётесь?

— Что вы, синьор учитель, я не дерусь, я только защищаюсь и еле отбился от этого громилы, — заявил хулиган.

— Я вижу, — спокойно произнёс учитель, разглядывая щуплого Буратино, — вам могло бы крупно не поздоровиться, Поджеро, если бы этот дохляк разозлился.

Все ученики захихикали.

— Хватит ржать, дебилы, — вдруг рявкнул синьор учитель, — вы что, пустоголовые, звонка не слышали?

Мальчишек как ветром сдуло, а Пиноккио остался один на один с учителем, потому что не знал, куда ему бежать.

— Итак, вы пришли учиться? — начал учитель. — И сразу устроили драку.

— Нет, синьор учитель, я не виноват, честное слово.

— Не надо говорить честных слов, обезьяна вы бесчестная. Так как я видел, каким путём вы приобрели всё необходимое для обучения.