Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

Буратино неожиданно для себя пришёл к выводу, что секс не такое уж и простое дело, как может показаться на первый взгляд. И чем дальше он читал, тем больше об этом думал.

— Интересно, — вслух размышлял наш герой, — а как же люди занимаются этим делом, не зная грамоты и не прочитав всё это вначале? Откуда они всё знают? И как им удаётся в нищете и неграмотности рожать столько детей, даже не обращаясь в библиотеку? Наверное, это называется инстинкт.

А рядом с Пиноккио крутился Лука, которому не хватило места у «Сексопаталогий». Поэтому он заглядывал в книгу Буратино через плечо и, не соглашаясь с какой-нибудь фразой из книжки, презрительно фыркал, тем не менее, не вступая в дебаты с нашим героем.

— Ну, что тебе? — наконец не выдержал Буратино. — Что ты фыркаешь, как жеребец перед случкой?

— Да вот, пишут дурь какую-то, тоже мне специалисты, — раскритиковал книжку Крючок.

— Что, неправильно пишут? — спросил Пиноккио.

— Не-а, они эти книжки пишут, чтобы бабок срубить. Вот и развозят на триста листов то, что можно было уместить на десяти. Дурь, да и только. Какие-то эрогенные зоны придумали.

— А что, у баб нет эрогенных зон?

— Может, оно, конечно, есть, только бабе главное что?

— Ну, и что же?

— Бабе главное, чтобы всё у мужика было большое, — многозначительно сказал Крючок и, подумав, добавил: — И толстое. В общем, чем толще, и чем больше, тем бабе лучше. Они дюже комплекции ценят. Вот так-то.

— А вот один автор пишет, что для женщин размер не самое главное, — возразил Буратино.

— Согласен, — неожиданно согласился Крючок. — Самое главное, чтобы агрегат функционировал, а уж второе по главности это размер. Вот возьмём, к примеру, тебя. У тебя какая длина?

— Лука, ты, видно, совсем идиот и меня за идиота держишь. Ты что думаешь, я что измерял его, что ли? — рассердился Буратино.

— А я вот у себя измерял.

— У меня на такие глупости времени нету. А если ты дурак такой, можешь целыми днями мерить.

— А это много времени не займёт. Вот погляди на баб, они все знают, где у них сколько. Самую что ни на есть рахобу посреди ночи разбуди и спроси: «Сколько у тебя где?». Она тебе скажет, как по бумажке: 90*60*90. Так и меня спроси хоть в ночь, хоть в полночь, а тебе отвечу: 19-8.

— А что это за магические цифры? — с усмешкой спросил Буратино.

— По совести говоря, цифры не очень даже и магические, а вовсе даже средние, — отвечал Лука. — А вот знал я одного парня, у него были магические. Хочешь верь, хочешь нет, а длина у него была двадцать пять. А в обхвате — аж двенадцать.

— А откуда ты знаешь, ты что, мерил, что ли? — едко поинтересовался Пиноккио.

— Ничего не мерил, просто как-то раз среди пацанов спор зашёл, у кого длиннее. Так все мерили, каждый сам себе, но при свидетелях, чтобы не брехать и не жульничать. Вот так-то вот.

— Значит, ты полностью отвергаешь эмоциональное значение пейтинга для женщины и сводишь всё к заурядным размерам? — спросил Буратино.

— Не знаю я там всякие значения, — казал Крючок, — только вот я гляжу в книгу и вижу голую нарисованную бабу. И, скажу я тебе, друг, что эта баба нарисована плохо. И что это за чёрточки на ней, я вас спрашиваю?

— Это схематическое изображение женщины и карта её эрогенных зон.

— Вот то-то и оно, что изображение. Разве же это баба? Чёрточки одни. А вот я как-то раз видел фотокарточки с голыми бабами. Вот это, я скажу тебе, изображение! Я как на них взглянул, так в пот шибануло, как будто чаю с малиной выпил. Честное слово. И в груди аж жар какой-то, и во всех местах тоже жар. И никаких там чёрточек не было.

— Короче, ты что предлагаешь, обзавестись мне фотографиями?

— А что, фотография, она никогда не помешает. А книжки эти выброси, дурь в них одна. Давай-ка поедем в порт, возьмём какую-нибудь девку, разденем её, положим, вон, на ящики и изучай, сколько тебе влезет. Можешь на ней даже такие же чёрточки начертить, как в книжке. Опять же, ею и вертеть можно.

— Чем? — спросил Буратино с некоторой растерянностью. — Чем вертеть?

— Да бабой же, — удивился такой недогадливости Лука. — Хошь — на бок её положи, хошь — на другой, а хошь — за ноги повесим. А ещё знаю одного пацана в слободе, у него лупа есть, стекло такое, так он этой лупой матные слова в парке на скамейках выжигает. Можно у него эту лупу взять, с отдачей, конечно.

— Ты что, собираешься на бабе матные слова выжигать? — удивился Буратино. — Или эрогенные зоны, как в книжке?

— Зачем же на бабах матные слова выжигать, если их можно тушью наколоть. Нет, лупа тебе пригодится для изучения всяких мелкостей. Скажем ей: «А ну-ка, ляг на спину, дура». И смотри на неё в лупу, изучай всякие мелкости. А после изучения её, опять же, можно по назначению использовать.

— Кого, лупу, что ли? — спросил Пиноккио.

— Какой же ты бываешь бестолковый, — тяжело вздохнул Крючок. — Бабу по назначению использовать.

— А-а, — сказал Буратино, понимая. И задумался.