Бурелом

Рита вышла следом за девушкой. Стала наблюдать за операциями тракториста. Виктор подтащил хлысты к разделочной площадке. Но когда начали отцеплять чокеры, у нескольких хлыстов произошла заминка. Волошина подошла узнать, в чем дело. Оказывается, на деревьях были сделаны глубокие засечки, петли тросов даже врезались в древесину.

— Надо мельче делать засечки, — посоветовала она Виктору. Легко запрыгнула на гусеницу. — Поехали!

Рита решила проследить за всеми фазами, начиная с валки и кончая трелевкой древесины. Она хорошо знала лесосеку, где работала бригада Заварухина. Она была не лучше, чем сорокинская. «Значит, дело в самой организации труда», — пришла к выводу Волошина.

Волок был безукоризненный. Недаром Рита проследила, чтобы не было ни крутых поворотов, где трудно развернуться с хлыстами, ни крутых спусков и подъемов. Виктор косился на технорука. «Что ее понесло к нам, — с раздражением думал он. — Тоже мне, шеф!»

Трактор едет ровно, без рывков. Ровно молотит двигатель, убегает под гусеницы волок. По обочинам иногда торчат из-под снега гривы прошлогодней травы, бугрятся кочки — стылые под стылым снегом. По левую сторону проплывает заснеженное болото. Рита подается вперед. Вот-вот схватит нужную мысль…

— Стоп! — поднимает она руку.

Виктор останавливает трактор, недоуменно смотрит на технорука. «В чем дело? — а на языке вертится еще кое-что покрепче. — Села, так сиди смирно, а то стоп да поехали».

— Вы валите лес там? — Волошина показывает на островок леса. — Может быть, срезать угол, а? Вот так! — через болотистое поле пролегает воображаемый волок.

— Это уж слишком, Маргарита Ильинична! По уши влезем, — щурит глаза Виктор, а в уме прикидывает: «Расстояние трелевки сократится на одну треть». — Провалится трактор, — вслух повторяет он.

— Кабы да если! — недовольно говорит Рита. — Я вас не прошу, а приказываю. Вам ясно?

— Так точно! — вылетает по армейской привычке у Виктора. — Рискнем, значит, Маргарита Ильинична! — восклицает он. Стыдно стало за свою нерешительность. — Эх, двинем, как на танке! — сбивает на затылок шапку Сорокин. — Пошли! — Включает скорость, тянет левый рычаг поворота на себя, определяет на глазок, как ровнее пробить волок.

Трактор рванулся с места, ухнул гусеницами, заюлил железным брюхом по целинному снегу. Сзади, за трактором, тянулся ровный след, вдавленные, разметавшиеся космы травы, сплюснутые гусеницами кочки. В иных местах желтым наплывом проступала ржавая болотная вода. Рита сидела плотно сжав губы, вцепившись пальцами в кромки исшарканного до пружин сиденья. Лес надвигался, рос. Еще сотня-вторая метров — и все. Но вот гусеницы пожрали и эти последние метры.

Вальщик Николай Прошин оторопело уставился на трактор, который вдруг появился со стороны болота, точно леший, обсыпанный пихтовыми иглами. Прибежали Платон, Тося, Анатолий.

— Да это же наш трактор! — недоуменно вымолвил Николай.

— Ну, конечно же, сорокинский, — жором выкрикнули парни. — Только какого черта он с той стороны появился?!

— Привет, ребята! — помахала рукой Волошина. — Что, не ожидали? — Она спрыгнула в снег, веселая, раскрасневшаяся. Плечи, шапка у нее тоже обсыпаны желтыми иглами пихтача.

— Здравствуйте, Маргарита Ильинична! — в один голос ответили парни. — Как это через болото умудрились перемахнуть?

— Не трактор, а ковер-самолет, — отвечала она. — Новый волок проложили, теперь расстояние трелевки вдвое сократится. А ну, за дело! — озорно выкрикнула Рита. — Заноси, заноси чокер! Да не делайте такие глубокие засечки и без того хлыст не потеряется… Да, вот так, Корешов, вот так!

Платон чувствовал на затылке ее горячее дыхание, старался из последних сил.

— Эх, вас бы, Маргарита Ильинична, в нашу бригаду, — говорит Тося. — Мы бы тогда горы свернули!..

— Зачем горы, — улыбается Рита. — Трелюйте больше леса и не тащитесь в хвосте у Заварухина…

Парни сопят — в самую точку попала, самую больную струнку затронула. И так уж в поселке проходу нет… Генка цветет. Генка чувствует себя победителем. «Эх! — выдыхает Тося морозный пар. — Жили, работали спокойно, а сейчас вертись, как белка в колесе». — Чокер не нитка, чокер упруг, чокер вырывается из рук, норовит по лицу смазать.

— Шабаш! — поднимает руку Виктор. — Отходи! Вы со мной, Маргарита Ильинична?

Да, она с ним, а душой здесь. Но ты ведь не член бригады, ты руководитель. Надо еще на нижнем складе побывать, выяснить, почему медленно идет разгрузка.

— Всего хорошего! — машет она варежкой. Ловит взгляд Платона. А он смотрит в сторону. Эх, Корешов, Корешов!..

3

— Ты требуй, требуй с них денег! — напоминает Нестер. — Нашли дуру задарма работать… В двадцатый век дураков нет, так и скажи им.