Бурелом

Приехав на верхний склад, Рита, вместо того чтобы заняться делами, побрела в тайгу по старому волоку. По обочине тек ручей, мерно журча, и ничего-то, кажется, не могло омрачить его веселый говорок. Но стоило только пройти дождям, как он вдруг мутнел, вспучивался и с недовольным рокотом скатывался вниз по склону сопки. Так, наверное, и наша жизнь, размышляла Рита, то бежит и журчит, как этот ручеек, то вспенивается, начинает бурлить…

Когда она возвратилась на верхний склад, здесь уже стоял «козлик». Турасов и отец расхаживали около штабеля леса. Говорил, вероятно, Турасов — он то и дело вскидывал правую руку и теребил воротник кожаной куртки. Этот жест был очень хорошо знаком Рите, значит, коснулись они чего-то серьезного. Отец пыхтит трубкой и смотрит под ноги. Рита присела на пень и стала наблюдать за ними. Неужели они говорили о ней? Вот они тоже сели на бревно. Потом встали. Отец направился к автокрану. Турасов вышел на середину площадки верхнего склада, огляделся. Конечно, он высматривал ее, Риту. Но Рите, как девчонке, вдруг захотелось поиграть в прятки. Она притаилась, даже задержала дыхание. К голове прилила кровь, сердце, как дятел, стало выстукивать в грудь: тук-тук, тук-тук! Турасов медлил уезжать, но по тому, как он нервно расхаживал около машины, было ясно, что ему некогда, его ждут какие-то важные дела. «А разве это не важное дело, пусть походит, пусть… — Потом Рита загадала: как дятел постучит двадцать раз — она выйдет. Но дятел оказался непокладистым малым — простучал девятнадцать и, вспугнутый рокотом подъезжавшего трактора, улетел в глубину леса.

Турасов курил и все расхаживал около машины.

— Сергей Лаврентьевич! — не выдержала и позвала Рита.

Турасов оглянулся и зашагал к Волошиной. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы определить, чего стоили Турасову прошедшие сутки.

— В кабинете на диване спал, — откровенно признался он и попробовал улыбнуться. — Жена приехала… — Турасов открыто посмотрел в глаза Рите — вот, мол, я весь перед тобой.

— Я… знаю. — Рита хотела добавить, что ездила вчера в леспромхоз, но промолчала. От волнения она больше ничего не могла сказать — вот сейчас, сейчас должно решиться что-то очень важное…

Турасов внешне казался спокойным.

— Просил у нее развод, не дает, говорит — буду жаловаться в райком партии.

— Может быть… не надо, Сережа?

Турасов нахмурил брови.

— Зачем ты так говоришь?

— Затем, что я не смогу так жить! Не смогу жить с сознанием вины. Я все время буду чувствовать ее перед твоим сыном… Я лучше уеду!

— Перед сыном прежде всего виновата его мать, — перебил ее Турасов. — И ты здесь ни при чем, семья развалилась, когда я тебя вообще не знал. Не надо все усложнять, Рита. У тебя есть цель, ты должна ее осуществить, и у меня много начатых дел… Мы должны сейчас работать и работать!

Над их головами снова застучал дятел — ему-то какое дело до переживаний людей.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

1

Платон спал, как убитый. Софа еле добудился его.

— Вставай, герой, пора на свою бригаду ехать, — он показал ряд прокуренных зубов. О вчерашнем происшествии ни слова. Это вдвойне расположило к нему Платона. Нина Григорьевна усадила их завтракать.

После завтрака Платон и Софа направились к конторе. Из-под заячьей шапки у Хабибулина по лицу градом струился пот. Но Софа, казалось, ни за что на свете не желал расстаться со своей шапкой.

В конторке, кроме счетных работников, никого. В конторке на доске приказов приколота бумажка за подписью Наумова: «За нарушение трудовой дисциплины П. Суворов снимается со сплава, направляется на заготовку леса. П. Суворову объявляется выговор». О Корешове ни слова, ни полслова, пронесло.

— Ну ладно, — сказал Софа. — Кобыла с возу, бабе легче… Пойдем, парень, на свою бригаду. — Он обнял Платона. Так, в обнимку, и спустились они к реке. Через несколько часов прибыли на пикет. Платон сожалел, что не встретил Волошину — все-таки извинения надо было попросить…

И снова жизнь вошла в прежнюю колею. Дни сменялись днями, текло время, как текла вода в Малой Тананхезе. Скатка на нижнем складе закончилась. Началась зачистка. По мере продвижения по реке бригад, работающих на зачистке леса, в них вливались пикетчики. Очередь до пикета Хабибулина пока не дошли.