Бурелом. Книга третья

Над могилой отца в колокольном просторе
Плыло утро воскресное в ясных лучах.
Голубей воркотня над церковном притворе,
Голос памяти вечной, роса на цветах…

Над гранитным крестом шелестел без умолку

Подрастающий тополь прохладной листвой.
Под стеклом полинялые ленты из шелку.
За годами года…Нерушимый покой.

Над могилой отца проносились снаряды,

Мерзлой глины тяжелой взлетали комки.
И равняя с землею кресты и ограды,
Шли по кладбищу гулкие броневики.

Ни следа не осталось на поле изрытом,

Там где лавой железной война протекла.
Над гранитным крестом, на осколки разбитым,
В дым и пламя обрушились колокола.

1940

* * *

По чужой вечерней дороге
Мимо темных осенних дач…
Отголоском острой тревоги
Где-то слышится детский плач.

Ни людей. ни огней. Только тучи

Да печальная сырость в полях,
Только шелест березы плакучей,
Да шуршанье травы в колеях.

Поездов далеких взыванья

Так пронзительны в тишине.
…Только ветер воспоминанья,
Горький ветер навстречу мне.

1941

Сирень и ласточки

Изнемогают душные сирени
От непосильной пышности кистей
Надетольный зонт дает немного тени,
И солнце жжет узоры скатертей.

Все в башнях, трубах небо городское

Над ласточкою — музою весны.
Но ей ли, быстрой, думать о покое
В самозабвенном счастье вышины.

Лишь петь и славить синий мир беззлобный,

Полуденную солнечную тишь…
Но вдруг над улицами вой утробный
Тревогу в небе возглашает с крыш.

Опять — подвалы, узкие темницы,

Сырые чревы каменных домов.
Там наверху — горячий полдень длится,
Там ласточки, сиянье облаков.

И пышный цвет сирени изобильной…

А здесь — томленье, холод, слепота,
Тягучий запах плесени могильной
И тяжесть непосильного креста.

1942

Розовый воздух

Прошумела в небе эскадрилья,
На рассвете пробудив от сна,
И опять лишь ласточкины крылья,
Облака, заря и тишина.

Как чудесно, выйдя из подвала,

Подойти к высокому окну,
Окунуться в воздух небывалый,
В тепло-розовую тишину.

Спят дома, и улицы — пустые,

Пахнет мелом липовый бульвар.
Так глубоко я дышу впервые
И благословляю утра дар.

Много раз в подвал сбежим сегодня,

Просчитав площадки этажей…
Но запомню этот дар Господний,
Всех даров чудесней и свежей.

Лишь одно для сердца непонятно,

Что над черным бедствием войны
Розлит этот воздух благодатный
Розово-медовой тишины.

1941

Гроза