Буреполомский дневник

Вчера вызвали к нарядчику, вручили – даже не повестку, а – постановление судьи Тоншаевского суда о рассмотрении моего ходатайства об УДО 11 сентября. Итак, дата назначена. Но результат, увы, известен заранее...

Блатные подонки (с подачи все того же шимпанзе) изобрели новый вид глумления над несчастными “обиженными” (“пидорами”, как они выражаются). Вечером, перед проверкой нескольких из них (не блатных, разумеется, а работяг) выстраивают во дворе (в “локалке”) и заставляют плясать (или, точнее, приплясывать) под музыку, и без того целый день гремящую из динамика, специально вывешиваемого блатными на улицу. Бедолаги вынуждены “плясать”, деваться им некуда – пляшут, а мысль о коллективном сопротивлении подонкам им даже не приходит в голову.

Тупое животное, на которое я понадеялся со стиркой и которое теперь пьет чай и курит практически полностью за мой счет, – то ли оно издевается, то ли еще что, не пойму. Изначально уговор был – ВСЕ вещи не только стирать, но и гладить (только ради защиты от появления вшей). Но эта мразь все последнее время почему–то не только не желает гладить мне трусы, – но даже и снять их с трубы на улице, где они сохнут. Спрашиваю, почему, – мол, они еще не высохли. Пойди, говорит, сними их сам. Стесняется, что ли, что увидят его стирающим и гладящим мне трусы?.. Сейчас вышел, пощупал их – уже вполне сухие, висят себе в одиночестве... Но это еще не все: сразу после проверки этот урод принес мне снятые оттуда же 2 пары носков – влажные, не досушенные. Т.е., и их не стал гладить, отдал так!.. Говорю ему: что ты их мне принес, ты ж их раньше гладил? Нет, – говорит, – т.е. не гладил, мол, и раньше. Хотя я прекрасно помню, что постоянно он приносил их проглаженными. Осталось , фактически, ему гладить одну мою футболку. То ли ленится работать эта тварь, то ли еще что, – даже понять не могу, но от услуг его и от содержания такого быдла за свой счет, видимо, придется отказаться.

21–45

Блатное шимпанзе опять захватило “трубу”, и опять, значит, мать не дозвонилась мне сегодня вечером. Впрочем, она знает, что я знаю и об этом, и о причинах этого (вижу его с “трубой” в лапах). А сейчас, только что, оно устроило небольшой, но шумный скандальчик насчет уборки в бараке. Чувствует себя здесь полным хозяином и нисколько не сомневается в своем “праве” орать, командовать и угрожать, карать и миловать...

8.9.08. 7–05

Опять утро... Опять в этом проклятом бараке... Понедельник. Началась новая неделя – 132–я от конца. Будь же проклято все – и этот барак, и это быдло в нем, и эта проклятая страна рабов, и этот народ, и это небо, и земля, и вся моя дурацкая, никчемная жизнь!.. Будь проклято на вечные!..

22–00

Ну что ж, этого следовало ожидать, и странно еще, что так долго. Только что, перед проверкой – яростное столкновение с шимпанзятиной ( яростное с ее стороны, разумеется).по поводу того, что когда она (оно) стала, по новому обыкновению, выгонять всех из барака (даже не в 21–00, а в 20–50) якобы для уборки, – я отказался подчиниться этому наглому командованию, сказав что–то типа: “Успеется”. Ух, что было!!. Надо было слышать и видеть, как оно истошно верещало на весь барак, трясясь и подпрыгивая от ярости и маша перед моим лицом кулачищами. Несмотря на опасность (или как раз из–за нее?), сцена эта доставила мне подлинное наслаждение. Эти хриплые, гортанные крики, точь–в–точь обезьяньи!.. Прямо леса Бразилии какие–то, а не Нижегородская область... :) Вспомнилась с этаким выражением, с придыханием произносимая фраза Сани Лазарева из Москвы, из 509–й хаты: “Животный мир!”. Когда я все же вышел, вслед мне был сделан презрительный вывод (насмешивший меня еще больше): что я “мусорской” и что у меня “мусорская кровь”.

Затем, уже на улице, в темноте, среди гуляющего в ожидании проверки уголовного сброда, оно захотело пообщаться со мной еще, в присутствии нескольких своих единомышленников. Начало лопотать что–то об “уважении”, а на мои попытки что–то сформулировать чуть посложнее его уровня – хлопало на меня глазами в полном непонимании и орало: “Я же с тобой не говорю журналистским языком, не надо со мной по–журналистски говорить!”. У моей кошки Маньки явно больше интеллекта, чем у этого сушества. На мои осторожные попытки выяснить, на каком основании оно командует (всем на улицу, и пр.) – оно, не сразу поняв вопрос, затем, искренне удивляясь моему непониманию, заявило: “Потому что я живу этой жизнью!” – а остальные, мол, просто мужики. Но на его советы “сидеть на жопе ровно” и настойчивые вопросы, понял ли я, – я, видимо, не изъявил нужной понятливости, ибо итогом встречи было энергичное приказание: “Иди отсюда...!”. На которое я тотчас ответил: “С удовольствием!” – и немедленно отошел.