Буреполомский дневник

Такое хорошее настроение было весь день, особенно после большого свидания с Глебом и Романом, – испортили–таки, суки! Прервался писать о сегодняшнем, пошел на ужин – лучше б не ходил!.. Выходили из калитки 8–го на “продол”, народу было немного, дождь, и какие–то эти тупые твари – стремщики они или кто, – вечно дерущиеся, друг за другом гоняющиеся и тузящие друг друга, молодые жеребцы, совершенно бессмысленные скоты, минуты не могущие прожить без этой вечной возни, – тоже стояли здесь же, за калиткой, на дощатом мостике–настиле через дренажную канаву, идущую вдоль “продола”. Один из этих дебилов, здоровый лось, как всегда, набросился на другого, поменьше – и под его тяжестью неприбитая доска мостика, на край которой он наступил, поднялась с другой стороны – прямо передо мной; и я – сам не могу понять, как это вышло, т.к. шел я совсем не быстро – видимо, нога попала в дыру под ней – и, короче, потеряв равновесие, я грохнулся навзничь на “продол”, палка далеко вылетела из руки, а с попавшей в щель левой ноги туда же, в канаву, в грязь и воду, слетел ботинок! Вдобавок я сильно ушиб правую ногу. Эти суки не сразу даже, причем весело хихикая между собой, достали мне ботинок и – с одной стороны только, с обеих уж не сподобились – помогли подняться. Вот оно – сидеть с нечистью, с бессмысленными, неуправляемыми, полностью расторможенными малолетками – и страдать из–за них! Босой ногой пришлось наступить в грязь, прочая одежда тоже вымазана, нога болит – будьте вы прокляты, суки! – поплелся “ужинать”...

А днем все было достаточно прикольно. Несмотря на пламенную речь Романа (которую Глеб, как потом оба сказали мне, оценил только на “4 с плюсом”), судья в ходатайстве об УДО отказал, обоснований даже не привел, но сказал, что они будут все те же – бывшие взыскания, непризнание вины, неучастие в секциях и т.д. Что ж, иного я и не ждал – но, напоследок, выходя уже из кабинета – к крайнему его изумлению, на какую–то его очередную добродушную реплику успел–таки сказать ему, что решение было заготовлено еще заранее, до всякого суда. Он очень, очень удивился!.. :)) Вообще, глядя на него, пока Роман говорил, я вспоминал выражение, мелькнувшее где–то в СМИ, когда я был еще дома, по поводу назначения премьером Зубкова: “большой советский стиль”. Да, все в лучших брежневских традициях: судья – худощавый, стройный, гладко выбритый пожилой мужчина в костюме, – этакий целиком положительный, основательный такой, добротный типаж из тоже основательных, спокойных, размеренных брежневских времен. Этакий типичный советский судья (советский человек с плаката 70–х гг.), выражение (агитпроповской) высшей правды и непреодолимой силы социалистического советского общества; а судит он – антисоветчика! :) Он очень вежлив, любезен, может и пошутить, и сказать пару фраз о погоде, взглянув в окно, и спросить участливо ребят, как и на чем они доехали, и даже предложить мне стул! Единственное, чего он не может – это судить честно и по совести, если совесть его расходится с приказом Системы, неотъемлемой частью которой (о, пресловутое наше “разделение властей” и “независимость судебной власти”!..) он является. Про таких говорят: “Мягко стелет, да жестко спать”. Впрочем, есть ли у него вообще совесть?.. И то, что сидел он, вместо герба СССР, под большим двуглавым орлом на красном щите, только добавляло и трагического, и комического пафоса в ситуацию: ничего не меняется, они в любое время и под любым гербом остаются верны себе; и в то же время – забавно, что, выкинув советский антураж со всеми гербами и вернувшись к антуражу царскому, православно–монархическому – Система по сути своей, карательно–контролирующей, отнюдь не сошла с брежневской, куда более высокой, ступени на царскую, когда все было и проще, примитивнее, и вместе с тем либеральнее – не было ни галоперидола и спецбольниц, например, ни “правосудия”, которое – особенно после реформ Александра II – было бы столь откровенно и нагло частью Системы (одна из тем нашей затяжной дискуссии в письмах с Майсуряном).

И – зная этого судьи и вообще всей их Системы реальную юридическую (карательно–сажательную) практику – ЧТО с этим судьей, скажите, делать? Что?! – кроме как застрелить его прямо на улице, в спину, в этом его Тоншаеве, благо ходит он без охраны...

Я пошел в барак, успел переодеться, поговорить с матерью – и, начало 2–го еще только, зовут на вахту, на свиданку с ребятами. Иду. Шмонали в этот раз милосерднее, чем в мае – ни туда, ни (чуть похуже, но все–таки!..) обратно полностью раздеваться, снимать абсолютно все не заставили. Шел туда – штаны не снимал вообще, обратно – “мусор” брюки таки потребовал, долго щупал и “прозванивал” металлоискателем, но кальсоны оставил.