Буреполомский дневник

Завтра начинается очередное длительное свидание. Если честно, совсем меня это не радует. Эти 3 неполных дня пролетают мгновенно, а мать – у нее всегда какое–то радостное, праздничное настроение, особенно вначале, когда я только прихожу. Она в упор не понимает, какая в этой радости встречи заключена с самого начала уже трагедия, – возвращение обратно в барак; и какой тоскливый ужас, какая нечеловеческая, изматывающая пытка – тут сидеть. Тоска такая, как будто душу вынимают из тебя живьем, – а она радуется так, как будто ей предстоит меня после свиданки забрать с собой, а не оставить здесь, в этом вертепе...

ИЮНЬ 2008

4.6.08. 9–00

С самого утра, еще до завтрака – вдруг вызывают в штаб, да еще в 15–й кабинет, к тому самому майору Степанову (“Агроному”) – хаму и козлу. Я уж думал – ну, сейчас начнется!.. Ведь никому из них нельзя верить, в т.ч. и оперу, который все изъятые на шмоне в моих баулах 26.4.08 (пока я был на длительной свиданке) бумаги обещал положить мне “на вещи”, т.е. в ход не пускать. Ну, думаю, сейчас как минимум 15 суток ШИЗО, как максимум еще одно уголовное дело лет на 5. Ну ничего, думаю, прорвемся, – ведь это война, настоящая война с государством, а не игра в бирюльки, чего ж ты хотел...

Но тут опять судьба преподносит неожиданный сюрприз: оказывается, приехал Большаков, полковник из нижегородского УФСИНа, с которым постоянно общаются по телефону мать и Е.С. (она даже и лично к нему заезжала в конце апреля, когда в Н.Н. обл. суде рассматривалась моя кассация на отказ в УДО и она ездила на это заседание).

Таким образом, вместо ожидаемой выволочки, угроз и пр. от Агронома имел я (в русиновском кабинете) приятнейшую беседу с Большаковым, – правда, не особо содержательную. Он удивлялся, что по УДО не отпустили в тот раз, спрашивал, когда следующая подача, давал “ценные” советы типа: не идти на конфликт с начальством, не говорить вообще ничего “экстремистского” и т.д., спрашивал, есть ли у меня какие–то проблемы, – в бытовом смысле, разумеется, в бараке и пр., Приятно поговорили и разошлись; типа, можно рассчитывать, что администрация зоны и областной УФСИН “за” то, чтобы суд меня отпустил по УДО и будут его (суд) об этом просить. Тем не менее, в том, что ответ суда будет тот же, что и в прошлый раз, у меня никаких сомнений нет. Документы все собраны, после 7 августа можно подавать (если не навешают каких–нибудь новых взысканий до тех пор), суд будет не раньше сентября. – посмотрим.

Зато гнусные, омерзительные прямо–таки вести доходят из дому. Е.С. не только окончательно отказалась делать в мою защиту сборник, обещанный еще зимой, не только решила установить надо мной, над всем, что от меня сейчас, до освобождения, может исходить, жесткую цензуру, – но и, когда у нее это не получилось, оказывается, еще и нажаловалась на меня Лере Н., на мой “философский” текст в “Свободном слове”, точнее, на их сайте. Чем уж он вызвал такое неистовое ее возмущение, – фразой о том, что “весь мир нужно разрушить” (а на самом деле – “этот мир требует беспощадного разрушения”), как она говорит? Или имеющимся там большим антирелигиозным куском? Второе гораздо вернее, по–моему... Так или иначе, по словам Майсуряна, Лера и Злотник уже названивают Паше Люзакову, Матвееву, Фрумкину, Любмицевой и пр. с требованием убрать материал с сайта под страхом того, что иначе Лера бросит меня защищать. А как она, собственно, защищает–то? Просто упоминает иногда – мимоходом – в статьях. Но теперь эта жирная свинья прямо говорит (хотя я знал и раньше), что ей важнее всего ее репутация, а раз она меня защищает, то я не должен писать что–либо такое, от чего ее репутация может пострадать...

Как вырождаются и мельчают даже лучшие из лучших, вчерашние герои и несгибаемые борцы, – подумать только!.. В какое дерьмо они превращаются, в какую падаль и гниль!.. Бывшие политзэки, всю

(Пока писал – истошные крики: “Шмон–бригада на большом!” (“продоле”), “Шмон–бригада 5–й прошли!”, “Трое на 10–й, один к нам!”. Шмон на 10–м, короче, – 2–й этаж над нами. Завтра вполне могут опять прийти и к нам. Ни дня без шмона у них, ублюдков!..)