Буря

«А если меня научат останавливать мгновение более талантливо, более профессионально…» – с восторгом подумала я.

Спросила за ужином у родителей разрешения ходить в кружок по фотографии.

– Если это не будет мешать подготовке к ЕГЭ, то пожалуйста, – ответил папа. – И все-таки я не понимаю, что ты возишься с этой своей «Сменой». Давай все-таки поговорим, какие у тебя хоть амбиции? К чему вообще в жизни-то стремишься?

Тело отреагировало привычной обездвиженностью, будто где-то на коже сделали прокол и вся жизнь, как бабочка, выпорхнула. Вечером я закрылась в комнате и, пожираемая чудовищной тревогой, от которой, казалось, нет спасения нигде и которая лишала способности двигаться, села на кровать, напротив стены с фотографиями, и посмотрела на жизнь, хранящуюся в них.

В разные дни взгляд падал на различные фото, но в тот день задержался на сильно приближенном и от этого покрытом квадратиками снимке, на котором запечатлены целующиеся парень и девушка. Я была уверена, что мне никогда этого не ощутить и не понять.

«Каково это, – размышляла я, – когда к твоим губам прикасаются губы другого? Что ощущает все тело? Неужели и правда нет мыслей? А носы? Что с носами?! И куда девать руки? А щеки? Что они ощущают? И все это за какое-то мгновение… Сумасшествие!»

Но как же я хотела ощутить это сумасшествие! Только как? Я осознавала, что на такую эмоциональную бурю, как любовь, нужны большие озера сил, а у меня уже иссякал последний ручеек.

«Я не смогу. Не выдержу. Ни любовь, ни жизнь».

По телу снова прокатился обжигающий холод волнения. Чувствуя, что если просижу так еще минуту, то потеряю рассудок, я улеглась на пол и стала отжиматься, только бы прошла дрожь в теле.

Спалось мне ночью плохо.

И только утро радовало мыслью о том, что сегодня суббота. А значит, я впервые пойду в кружок по фотографии. Он начинался в девять утра. Родители уже проснулись, но еще не вставали, поэтому в квартире было тихо и по-ноябрьски темно. Было слышно, как отбивают секунды старые бабушкины часы.

От волнения в горло ничего не лезло, я только выпила кофе, быстро оделась, взяла свою «Смену» и осторожно, стараясь не шуметь, закрыла за собой дверь.

На улице промозглый холодный ветер ударял в лицо. Серое небо висело над городом и будто вздыхало от тоски.

Во Дворце культуры было тихо.

– Я на кружок по фотографии, – шепотом сказала я молчаливой старушке гардеробщице. Та равнодушно кивнула. Курток было две или три.

Я шла, и стук ботинок разносился по всему бесконечному коридору.

У деревянной двери с картинкой фотоаппарата и надписью «преп. Мещеряков Дмитрий Николаевич» я остановилась, подышала, затем постучала и вошла.

Зал выглядел как актовый – его наполняли точно такие же кресла, только их было меньше, десять примерно, и стояли они по кругу. На одном из таких, запрокинув голову, дремал мужчина. Я узнала его сразу. Это был тот самый школьный фотограф. Его лицо выглядело уставшим даже во сне.

Я оглянулась, не зная, что делать дальше.

– Мм, извините…

Молчание.

Я решила подойти и дотронуться до его плеча. Он вздрогнул и, еще ничего не понимая после дремоты, посмотрел на меня.

– Извините, – повторила я. – Я на кружок. По фотографии…

Он надавил на глаза, после посмотрел на часы.

– Уже девять, – подсказала я.

– Вижу. Садись.

Я села напротив. Он еще раз надавил на глаза и помотал головой, сгоняя с себя остатки дремоты, затем посмотрел на меня:

– Фотоаппарат нормальный в руках держала?

– А я вот… – протянула ему «Смену». – Я на старый люблю фотографировать.

– А, – он нахмурился, – это ты, что ли, была?.. Фотопленка, да?

Я кивнула:

– Я.

– Еще не бросила эту затею?

Я покачала головой.

Он взял из моих рук «Смену» и оглядел ее.

– И сдалось тебе это старье.

Я молчала, не глядя на него.

– Что, показать тебе все-таки, как пленка вставляется и как фотографировать на такой?

– Я уже научилась. Мне папа показал.

– Ну а я тебе тогда зачем?

– Я думала… Думала, вы научите. У меня плохо выходит.

– С собой взяла?

– Что?

– Снимки.

Я кивнула и потянулась к телефону.

– Они у меня все оцифрованы.

Я протянула ему телефон.

– Ну давай посмотрим, – со вздохом сказал он.

Минуты две он молчал, рассматривая фотографии, а мое сердце ударялось о грудь. Ладошки вспотели.

– М-да, – он вернул мне телефон, – чуда не произошло. Кадр не видишь, композицию нарушаешь, сюжеты – примитив.

Я кивнула, словно оглушенная, взяла «Смену» и, поблагодарив, пошла к выходу.

– Ты куда? – окликнул он меня.

– Так ведь плохо. Вы сами сказали.

– И? А первоклассников что, из школы выгонять за то, что они умножать не умеют?

– То есть мне можно остаться?

Он пожал плечами.

– Если хочешь. Как видишь, желающих таскаться в девять утра в субботу немного.

– Я хочу, я очень хочу!

Он вздохнул и кивнул. Мне показалось, что он смотрел на меня, как уборщица на изуродованную грабителями комнату, осознавая, как много работы предстоит.