Буря

Света мне нравилась своей отзывчивостью и добротой, а ее кудрявое каре с подвитыми внутрь кончиками еще больше смягчало весь ее образ. Мы сошлись на любви к красоте. Света была единственной, кто мог выдержать мои долгие прогулки по городу со «Сменой» в поисках одного-единственного уникального и неповторимого кадра. Во время прогулок мы много говорили о личном, шутили, и вдруг я ощутила, что рядом с ней куда-то девался этот дымчатый ужас, надоедливая тревога, которая вечно летала за мной и готова была напрыгнуть в любой момент.

Не складывались отношения только с Марком. Причем сложно было сказать почему. Не то чтобы мы друг другу не нравились или открыто ругались, просто, скорее, не понимали друг друга: в компании наши реплики часто противоречили друг другу, в споре мы всегда занимали разные позиции, и иногда Марк делал выпады в мою сторону, на которые я не знала как реагировать. Ничего обидного он не говорил, но задеть так, что становилось неприятно, мог. Я часто анализировала, в какой момент наши отношения из нейтральных скатились в минусовые, и раз за разом в своих размышлениях возвращалась к одному воспоминанию.

В тот день Петя стоял перед выбором, провести день со мной в парке, пока я фотографирую прохожих, или поехать на дачу с друзьями.

– Останься со мной, – попросила я, – мы погуляем, выпьем какао. Здо́рово будет.

Он улыбнулся, притянул меня к себе и позвонил Марку:

– Слушай, я не поеду. Я сегодня с Верой.

Динамики в телефоне хорошо работали, поэтому я услышала, как Марк помолчал, а потом сказал:

– Да у тебя с Верой твоей еще лет пятьдесят впереди, а дача свободная мне перепадает раз в вечность.

– Съездим еще. Пока без меня развлекайтесь.

– Мы уже ездили без тебя. Ну ладно, надеюсь, вы тоже нормально развлечетесь.

– Пока, – быстро сказал Петя и сбросил.

Думаю, тогда и пробежала трещина. Наверно, Марк стал воспринимать меня как помеху для их дружбы. И было много еще подобных мелких ситуаций, которые делали трещину все шире и шире.

Неприязнь наша с Марком была неявной, но ощутимой для наблюдательного человека. Он спорил со мной по любому поводу и всегда ставил в тупик. Марк принадлежал к тем людям, которые имеют ослиное упрямство. И даже если его аргументы звучали малоубедительно и глупо, я всегда проигрывала, потому что он спорил ради спора, а не ради истины. Неприязнь свою мне было скрывать сложно, и часто она проявлялась в высокомерном тоне и пренебрежительном взгляде.

Однажды мы с Петей, Марком, Светой и Катей возвращались вместе из школы. Мы зашли в кофейню, чтобы взять кофе с собой. Я покупала напиток первой, но на кассе замешкалась, пытаясь найти карту в сумке. Вдруг позади послышался раздраженный вздох. Я обернулась к Марку.

– Что? – спросила я холодно.

– Я молчу.

Сжав губы я снова полезла в сумку, но карта никак не находилась. Тогда, начав нервничать из-за того, что Марк давил на меня своим раздражением, я достала из сумки «Смену» и несколько тетрадей.

– Петь, подержи, пожалуйста, – попросила я.

– Жизнь становится проще, если не таскать с собой грузовик вещей, – сказал Марк, наблюдая, как я выкладываю в руки Пете учебники и тетрадки, чтобы добраться до дна сумки.

– Это все мне нужно, – отозвалась я.

– Ага, особенно фоторужье твое – очень нужная вещь в школе.

– Марк, – устало сказал Петя, – ну хватит уже, а. Вер, да зачем тебе карта? Давай я тебе кофе куплю.

Мне было неловко и дальше всех задерживать, поэтому я согласилась.

– Как жаль, что гениальные мысли приходят слишком поздно, – с притворным вздохом сказал Марк.

И вдруг я взорвалась:

– Как жаль, что вовремя заткнуться тоже не каждый умеет.

Мне стало стыдно сразу же, как только я произнесла эти слова. Ребята замолчали и удивленно посмотрели на нас: настолько велика была разница между подшучивающей интонацией Марка и моим злым ответом.

– Так, ну ладно, давайте все заказывайте уже и пойдем, – сказал Петя, будто ничего не случилось.

Я отошла подальше и убрала вещи в рюкзак.

«Ну зачем я сорвалась! Ведь этот клоун только этого и хотел!» – ругала я себя.

Петя подошел ко мне и протянул стаканчик с кофе.

– Вер, нормально все? – спросил он.

– Мне нужно извиниться перед Марком, наверно, да?

Петя покачал головой и нахмурился:

– Не переживай. Марк сам виноват и знает это. У него тормоза абсолютно не работают.

И все-таки я чувствовала, что для собственного успокоения должна подойти к Марку и попросить прощения. Пусть он высмеет, пусть съязвит, но моя совесть будет чиста.

Всю дорогу до дома я набиралась сил и сверлила спину Марка взглядом, раздумывая над тем, в какой момент лучше извиниться: «Наверно, надо будет попросить его отойти со мной и уже наедине… Или завтра в школе? Или после школы? Поймаю его в раздевалке! Хотя у нас завтра разные факультативы, их группу могут отпустить раньше. Тогда до уроков! Но я обычно опаздываю…»

Так ничего и не решив, я попрощалась с ребятами и вошла в подъезд, а на следующее утро совесть уже не трубила настолько оглушительно, и я решила оставить этот эпизод в прошлом: «Извиняться еще я буду перед этим клоуном… Ничего, перебьется!»

* * *