Буря времен года

Комната мотеля тускло освещена, и через тяжелые шторы просачивается слабый солнечный свет. Флёр шевелится, глубже зарываясь в одеяла и прижимаясь к моему боку. Телефон звонит снова, пронзительно и настойчиво. Должно быть, это Эмбер. Наверное, ей не терпится поскорее тронуться в путь. Флёр дышит мне в плечо, переплетясь ногами с моими, и я не хочу никуда уезжать. Телефон звонит в третий раз. Я высвобождаюсь из ее рук и, бормоча под нос проклятия, нащупываю трубку.

– Алло? – говорю я, потирая глаза.

– Джек.

Это Лайон.

Я сажусь на постели, кое-как завернувшись в смятую простыню. Флёр теснее льнет ко мне во сне. Стискивая телефонную трубку, я свешиваю ноги с кровати. Мы были осторожны. Мы были очень осторожны. Так как же он узнал, что мы здесь?

– Чего вы хотите? – тихо спрашиваю я.

– Я знаю, что ты отдыхаешь, и долго тебя не задержу.

– Кто еще знает, что мы здесь?

– Надеюсь, что никто. – Он говорит искренне, хотя и не вполне уверенно. – Численность Стражей Кроноса в регионе значительно уменьшилась. Их осталась здесь всего горстка, а подавляющее большинство отправились домой через лей-линии во время вашей бури.

– Сколько человек пострадало?

Мы не включали новости и не слышали сообщений о причиненном ущербе по радио, покидая место бури, но все мы помним речь Мари на пляже Кроатан, когда умер Хантер. Она велела нам не винить себя в случившемся. Мы сделали то, что должны были сделать, чтобы выжить, – точно так же, как поступали и прежде. Но это не означает, что мы не перестали терзаться и всю дорогу сюда только об этом и думали.

Ответ Лайона кажется отфильтрованным, тщательно разбавленным водой:

– Иногда сопутствующий ущерб неизбежен.

Я прогоняю из головы образ торнадо. Вступая на этот путь, мы не собирались никого убивать. Не уверен, правда, что могу сказать то же самое о Лайоне.

– Где вы находитесь?

– Не так близко, как хотелось бы. Я потерял контакт с Геей. Боюсь, что она сбежала из Обсерватории. В таком случае мы можем лишиться связи. – Мне следовало бы вздохнуть с облегчением. Испытать чувство благодарности. Но я не могу избавиться от ощущения, что меня бросили. – Джек, – торжественно говорит он, – когда все кажется потерянным, когда вы вдвоем с Флёр пройдете по этой дороге так далеко, как только сможете, помните: вы уже обладаете всем, что нужно, чтобы выжить в этом путешествии. У тебя сердце льва, наделенное безграничной отвагой.

– Как долго? – цежу я сквозь зубы. – Как долго вы читали в моем сердце?

Молчание Лайона сообщает мне все, что я хочу знать. Не уверен, что жалит сильнее – осознание того, что он с самого начала манипулировал мной, или что его привязанность ко мне основывалась на лжи.

– С тех самых пор, как нашел тебя, – признается он, – прячущимся в катакомбах под Зимним крылом в поисках выхода.

Я сжимаю трубку.

– Прятаться и убегать… едва ли эти понятия вяжутся с отвагой.

– Чувствовать страх естественно, Джек. Страх смерти не умаляет твоих достоинств как мужчины, а, наоборот, выступает в твою пользу.

– А Флёр? Ее вы тоже выбрали?

– Все не так просто.

– А вы попытайтесь объяснить.

Он не отвечает сразу, будто ищет способ, как это сделать.

– Магия, которой наделена Весна, уникальна – требуется обладать состраданием, чтобы мысленно проникать в конечности другого живого существа, чувствовать его боль и его силу в достаточной мере, чтобы повелевать им: заставить двигаться, сгибаться. Чрезвычайно трудно достичь равновесия между силой и эмпатией. Гея всегда знала, что магия Флёр исключительно сильна, но из-за того, что она бы не решилась использовать эту мощь в ущерб другому, у Кроноса почти не было шансов заметить ее. Он и прежде не распознал скрытых в ней возможностей, и теперь не стал бы разбираться.

Флёр опустилась ниже красной черты не потому, что была слаба, Джек. Она не боится смерти так, как большинство Времен года. И собственная боль страшит ее куда меньше, чем страдания тех, кого она любит.

Гея выбрала Флёр, потому что знала, что Флёр выберет тебя, Джек. Потому что когда придет время, она станет сражаться за тебя до последней капли крови. Будет оберегать тебя превыше всех прочих. А я выбрал тебя, потому что ты сильно напоминаешь мне меня самого. И еще потому что, находясь рядом с тобой, я как будто становился тем человеком, которым хотел бы быть.

– Зимой?

– Отцом.

Мое горло болезненно сжимается. Я закрываю глаза, ненавидя себя за чувства, которые пробуждают во мне его слова.

Даже когда он разрушает все, что мне было известно о себе самом, он по-прежнему точно знает, что я хочу услышать. Больше всего на свете я презираю себя за то, что не хочу его отпускать.

– Вот как? Все это время вы дергали нас за ниточки, а теперь собираетесь просто исчезнуть? А нам что делать?

– Закончить то, что начали.

– Это не мы начали! – шиплю я в трубку.

– Может, и нет, но вы наделены силой и способны довести дело до конца. Кронос вас боится.

– Боится?