Буря времен года

Мы с Флёр добираемся до южного края Большого каньона после полудня. Некогда Флёр хотела сюда приехать, и я решил во что бы то ни стало исполнить ее желание. Но сейчас, сидя в центре переполненной парковки и сквозь поднимающиеся от капота седана тепловые волны наблюдая, как туристы возвращаются в свои машины с картами и сувенирами в руках, мы не спешим покидать салон. Месяц назад я мечтал о том, чтобы оказаться здесь с Флёр, представлял наши силуэты на фоне восхода солнца над каньоном. Гадал, что почувствую во время поцелуя, когда наши ноги будут болтаться над пропастью. А теперь мне кажется, что мы просто падаем в бездну, из которой не достанет сил выкарабкаться. Нас туда просто толкают.

– Что-то мне не по себе, – говорю я, чувствуя зуд под кожей, потребность продолжать двигаться.

Продолжать спасаться бегством. Отвезти Флёр в горы и укрыть под высоким, густым пологом деревьев, где мы оба будем сильнее. А может быть, именно туда Лайон и хочет меня отправить. Может быть, именно этого Кронос и ждет.

Я протираю глаза, стараясь не думать о своей смерти. По крайней мере, я знаю, что умру не здесь. В каньоне чертовски жарко и нет тонкого льда, чтобы провалиться сквозь него.

– Просто пустыня на тебя так действует. Ты почувствуешь себя лучше, когда сядет солнце.

Флёр берет меня за руку. Ее тепло и сила успокаивают и делают жару, жажду и нервное напряжение почти терпимыми. Но что случится с ней, если это путешествие закончится так, как настаивает Кронос, – если я умру в конце пути, и Флёр останется совсем одна?

– Эмбер и Хулио приедут. Я это знаю, – говорит она.

– Большой каньон огромен.

Эмбер и Хулио будет непросто отыскать нас на такой обширной территории. А вот Стражам Кроноса мы явно облегчаем задачу, задерживаясь в Аризоне. Здесь толпы народа. Слишком много людей, которые, вероятно, видели наши лица в новостях и сумеют опознать.

– В каньон ведет лишь одна государственная дорога. Хулио и Эмбер знают, что после Финикса мы планировали приехать сюда. Если они еще… – Она закрывает глаза, не позволяя себе произнести слово «живы» вслух. – Если они еще в Аризоне, то найдут нас.

Впрочем, как и все остальные.

– Одна ночь, – напоминаю я ей.

Это было обещание, которое я дал ей, когда мы уехали, оставив Хулио. Я обнимаю ее лицо ладонями, поглаживая засохшие дорожки слез – она плакала всю дорогу от Финикса. Мы дадим им одну ночь, чтобы добраться до каньона. Потом я отвезу Флёр в безопасное место.

Мы оставляем машину так, чтобы Эмбер и Хулио наверняка ее заметили – посередине кипящей жизнью парковки, рядом с информационным центром и средоточием сувенирных лавок. Флёр низко натягивает капюшон толстовки на голову, чтобы прикрыть волосы. Я прижимаю ее поближе к себе, и мы уходим в сторону от толпы, пешком шагая между деревьями по направлению к одной из путевых точек на Дороге Отшельника. Солнце пустыни палит немилосердно, и я с трудом переставляю ноги, которые как будто свинцом налились.

Деревья здесь низкорослые и скудные. Мне они не дают ни тени, ни облегчения, но Флёр сразу же оживает. Она идет сквозь заросли сосны, пихты и тополя, касаясь древесных ветвей можжевельника и мескита, чтобы Хулио и Эмбер, если они еще живы, смогли последовать за нами.

Я не могу не волноваться, наблюдая, как она оставляет свой запах по окрестностям, и представляю себе толпу Времен года и Стражей, идущих по этому следу.

Я снимаю рубашку и заправляю ее за пояс джинсов. Температура постепенно падает, и дующий над каньоном вечерний бриз охлаждает мою вспотевшую кожу. Через несколько часов на пустыню опустится ночь, и я переживаю, как Флёр справится с холодом, будет ли моих сил достаточно, чтобы поддерживать ее до утра, или мы оба слишком устанем и не сможем ничем помочь друг другу.

Из рощи тощих деревьев мы выходим на извилистую тропу, тянущуюся по краю каньона. Флёр благоговейно втягивает носом воздух, обозревая многомильную разверстую красную пасть. Над расщелинами и ущельями проплывают облака, заходящее солнце заливает многочисленные вершины бледно-оранжевым светом. Легкий ветерок шевелит волосы Флёр, будоража воспоминание…

Солнце, встающее за ее спиной на горе ранней весной. Я выключаю передатчик, чтобы побыть с ней наедине, а проснувшись через два месяца, узнаю, что она сделала то же самое. Что она обнимала меня, не давая рассеяться в воздухе.

Если изображение, которое я видел в оке посоха, правдиво и какой бы выбор я ни делал, он приведет к тому же самому исходу, и мне суждено утонуть во льду и захлебнуться кровью, значит, Кронос прав. У этой истории есть только один финал, о котором я никогда не пожалею. Надеюсь, что он лжет насчет всего остального.