Буря Жнеца

Откровения – самая острая приправа этого мира. Она нанюхалась их до одурения. Ночь становится светлее, чище, каждая деталь ясна, легко различима, сверкающие глаза замечают всё. Она слышит, как крошечные твари пробираются по стерне невспаханного поля, слышит, как лягушки карабкаются по стволам деревьев. Гудение москита, и…

На юге вдруг расцвела вспышка, облачко яростного света взлетело в небеса над линией леса. Еще миг – и донесся гул нескольких взрывов. Солдаты припали к земле и замерли. Замерли, дрожа и впав в ужас, все лесные твари.

– Плохое время для засады, – пробурчал Корик, пробираясь мимо Тарра.

– Но не для засады, устроенной малазанскими морпехами, – бросил Скрипач, продвигавшийся навстречу Тарру и Корику. – За лигу отсюда, может, и меньше. Кто помнит, какой взвод идет справа от нас?

Молчание.

– Нужно ли идти туда? – спросил капрал. Он успел вытащить меч. – Может, нужна помощь.

Подошел Геслер. – Буян говорит, что слышал жульки сразу после долбашек, – сказал сержант. – Четыре или пять.

– Может, засада вышла боком, – предположила Улыба. Она с трудом сдерживала дыхание. «О, веди нас туда, чертов сержант. Дай мне еще раз поглядеть, как Корик убивает. Прямо чешется…»

– Такого приказа у нас нет, – сказал Скрипач. – Если их разобьют, выжившие должны свернуть на юг или на север в поисках товарищей. А мы идем туда, куда шли.

– Они могут побежать к нам, а по пятам тысячи врагов, – сказал Геслер.

– Всегда возможно, – признал Скрипач. – Ладно. Корик, иди в авангарде. Движемся с особой осторожностью. Не мы одни это увидели и услышали. Можем нарваться на отряд, скачущий прямо сюда. Солдат, не задавай быстрого шага.

Корик кивнул и занял место во главе колонны.

Улыба облизнула губы и сердито поглядела на Тарра: – Убери свиной ножик, Тарр.

– Для тебя – «капрал».

Она закатила глаза: – Дыханье Худа, он помнит свое звание!

– А у тебя в руках что? Не ножи?

Улыба молча убрала их.

– Пошли, – приказал Скрипач. – Корик заждался.

***

Корабб поднял свой конец носилок и двинулся вслед остальным. Бутыл продолжал спать, несмотря на все недавние взрывы. Ясно видно – бедняга крайне утомлен. И все же тревожно, когда он спит и ни одним глазком не следит за делами. По – своему, перескакивая со зверя на зверя. Или на птицу. Даже на насекомое. Хотя Корабб не знал, далеко ли видят насекомые.

Он поднял руку и раздавил севшего на веко москита. Носилки перекосились, Каракатица сзади глухо выругался. Корабб торопливо подхватил вторую рукоятку. Проклятые насекомые. Пора перестать о них думать, потому что как подумаешь – сразу начинаешь ощущать, что они ползают по телу и кусают везде, ведь обе руки заняты. Совсем не как в пустыне. Там можно увидеть летящих по ветру чиггеров, можно услышать кровомуху за пять шагов; можно легко догадаться, под каким именно камнем прячется скорпион, большой волосатый паук или змея, желающая тебя убить. Иными словами, там все легко и просто. Никаких тебе далеких шепотков в ночи, писка над ухом, ощущения крылатой твари в ноздрях. Или шевеления в волосах, когда тварь скусывает слой кожи, оставляя раздутую, вонючую и чертовски зудящую дырку.

А еще тут есть скользкие кровососы. Прячутся в листьях, поджидая несчастного солдатика, у которого все руки заняты. Как вопьются! И висят. А когда ты случайно сбросишь такого, ранка чешется и сочится каким-то маслом… да, это настоящая преисподняя, населенная демонами – фермерами и всяческими видами ночных чудовищ, жадно нападающими на жителя пустыни. Не забывайте также про Тисте Эдур и бесхребетников – летерийцев. Представить только: сражаются за тиранических поработителей. У них нет гордости? Разумно было бы взять одного – двух в плен и все выпытать. Летерийцы. Он мог бы подсказать эту идею сержанту. Скрипач нормально относится к советам. Да вся армия малазан нормальна в этом отношении. Она как постоянное собрание воинов, на котором каждый может высказаться, поспорить, и в результате будет принято решение. А вот среди племен едва кончится собрание, настанет конец и спорам.

Нет, малазане все делают на особый лад. Корабба это больше не тревожит. Наверное, хорошо, что он разделял с мятежниками так много дурацких суеверий – иначе было бы трудно ненавидеть врага с необходимой силой.