Буридан

Мрачный, с изможденным лицом, Буридан по-прежнему смотрел в том направлении, где исчез Валуа. В голове у него крутились мысли, отягощенные ужасной печалью. Ни победа, ни даже тот факт, что он спас Миртиль, его не успокаивали. Он страдал, как страдал тогда, когда в Нельской башне Бигорн сказал ему: «Ты не можешь убить этого человека, так как этот человек — твой отец». Вся та борьба, которую Буридан вел против Валуа, казалась жестокой игрой Судьбы, которой, если верить античным поэтам, нравится противиться законам природы и по своему усмотрению лавировать между кровосмесителями и отцеубийцами.

Наконец юноша тяжело вздохнул и прошептал:

— Возможно, я умру, но я не отцеубийца!

Не сдержав дрожи, усиленно пытаясь выбросить из головы эти мрачные мысли, он повернулся к товарищам и увидел, что Гийом, с горем пополам перевязав плечо, занимается тем, что собирает лошадей, чьи всадники лежали на земле, не подавая признаков жизни.

— Ну вот, милейший, — говорил в этот момент Ланселот Бигорн, — так-то ты не двинешь уже ни рукой, ни ногой. Отличная добыча, сеньор Буридан!..

Бигорн не стал попрекать Буридана тем, что тот вновь отпустил Валуа. Судя по всему, он смутно догадывался о том, что происходит в душе юноши.

Буридан подошел, склонился над связанным Ланселотом человеком и при слабом свете звезд узнал его.

— Страгильдо! — прошептал он голосом, от которого охранник хищников, будь он в состоянии слышать, непременно бы содрогнулся.

— Собственной персоной! — подтвердил Бигорн.

— Неужели мертв?..

— Мертв! Нет. По крайней мере, надеюсь, что нет, клянусь святым Варнавой! Вот только произошло следующее. В тот момент, когда нас атаковали, я сразу же узнал моего человека. И это вам доказывает, сеньор Буридан, что моя логика — верная логика, и что я рассуждал правильно, когда говорил, что этот мерзавец, должно быть, вычислил прибежище нашей очаровательной мадемуазель. Короче, узнал я его, но, сказать по правде, он тоже меня узнал. Похоже, мы с ним испытываем чувства братской дружбы, так как, едва он меня заприметил, как, дабы засвидетельствовать свою радость, спрыгнул с лошади, чтобы броситься в мои объятья. Я бью ему головкой эфеса рапиры по запястью, он испускает вопль и роняет кинжал; затем — так ему не терпелось меня обнять — хватает меня. Но убить меня он уже не мог. Я тоже не хотел его убивать, так что мы обнялись. Да как крепко!.. Полагаю, я в этих объятиях сломал себе пару ребер. Но если уж прижимаешь человека к груди, то прижимай от души… В общем, так я его и сжимал, и по истечении какого-то времени, которое мне показалось таким же долгим, как безлунная ночь, я с радостью вдруг ощутил, что мой приятель слабеет, начинает задыхаться и падает на траву, где я его и связал уже надлежащим образом. Так-то вот.

Буридан осматривал Страгильдо с неким беспокойством. Наконец он распрямился.

— Живой, — сказал он. — Это хорошо. Просто прекрасно!

«Гм! — подумал Бигорн. — Похоже, сеньор Буридан уготовил нашему другу Страгильдо какой-то приятный сюрприз!.. Не хотел бы я оказаться в его шкуре».

— Как вы намерены с ним поступить? — добавил Ланселот уже вслух.

— Я уже говорил тебе, что была у меня одна хорошая идея, когда я спустился в погреб Ла-Куртий и заметил, что этот человек сбежал.

— Идея? Насчет чего?..

— Насчет Филиппа и Готье. Так вот: эту идею мы и попробуем реализовать.

— Объясните-ка поподробнее, — заволновался Бигорн.

— Позднее. Сейчас у нас есть другие заботы. Валуа соберет всех всадников, что имеются у него под рукой, и через час здесь будет уже целая армия. В дорогу!

При помощи Гийома и Рике Бигорн приподнял Страгильдо и, словно мешок, перебросил поперек одной из трофейных лошадок. Затем — Буридан во главе, Бигорн, ведущий лошадь Страгильдо, Гийом — трех других, и стонущий Рике Одрио в арьергарде — они вновь поднялись на гору. Буридан вошел в хижину. Мабель и Миртиль, готовые к любому развитию событий, встретили их у порога.

— Уезжаем, — сказал юноша.

— Мы готовы, — ответили женщины.

Четыре захваченные и приведенные Гийомом лошади были распределены очень просто: одна — для Мабель, одна — для Миртиль, одна — для перевозки сбережений Мабель, четвертая — для транспортировки Страгильдо.

Перед горсткой крестьян, которые воздевали руки к небу, свидетельствуя об ужасе, который им внушил ночной инцидент, отряд двинулся в путь и удалился в направлении Монфокона, то есть в противоположную сторону от того пункта, куда собирался направиться.

Достигнув подножия горы, беглецы обогнули ее сзади, примерно по той линии, по которой проходит улица Коленкур.

Не прошло и часа после их отбытия, как в деревушку Монмартр, как то и прогнозировал Буридан, прибыли две сотни всадников во главе с Валуа. Солдаты принялись врываться в хижины, поднимая их обитателей с постелей и под страхом смерти требуя указать дорогу, которой ушел Буридан.

Естественно, крестьяне указали на Монфокон, и Валуа устремился в этом направлении. Лишь утром он вернулся в Тампль, разумеется, ничего не обнаружив и в полной уверенности, что вся эта шайка, должно быть, нашла какое-то прибежище в самом Париже.