Буридан

— Его светлость Ангерран де Мариньи просят их принять! — раздался в этот момент голос открывшего дверь секретаря.

Бледные как смерть, король и Валуа переглянулись. Валуа знаком показал королю, что ему следует отказать в аудиенции.

Людовик повернулся к секретарю и неистово взмахнул рукой.

Дверь закрылась.

Эта безмолвная, ужасная в подобный момент сцена длилась всего несколько секунд.

— Как быть? — пролепетал король, оставшись наедине со своим дядей. — Что же делать? Ба! Клянусь Пресвятой Богородицей, нет ничего проще! Этот человек — изменник, не так ли?

— Так, сир!

— Этот человек растратил государственные средства, не так ли?

— Я это докажу.

— Этот человек вошел в сговор с колдуньями, чтобы погубить меня, не так ли?

— Я готов подтвердить это перед Богом!

— Этот человек пожелал выдать бродягам самых отважных из моих шевалье, не так ли?

— Вы и сами это видели, сир.

— Что ж: я его арестую!

Людовик бросился к двери, чтобы отдать приказ капитану стражи. Но, более быстрый, чем он, Валуа преградил ему дорогу и сказал:

— Потрепите немного, сир: вы не можете арестовать Ангеррана де Мариньи в вашем Лувре, так как ваш Лувр, сир, полон его ставленников, и вы не приняли никаких мер для подобного ареста. Подумайте о том, сир, что приказ об аресте Мариньи — это удар молнии; нужно ли вам, чтобы молния ударила рядом?

— О! — прошептал Людовик. — Неужели меня окружают одни лишь изменники?.. Но ты, ты ведь мне предан, мой славный Валуа!.. Скажи, посоветуй, что делать!

— Да, сир, — сказал Валуа, — я вам предан. Возможно, до сих пор вы не воздавали мне должное в той мере, в какой я этого заслуживаю, потому, что я не был среди самых заискивающих из ваших придворных и старался держаться вдали от интриг, как держался в тени и во время правления моего брата Филиппа. Но, как говорится, друзья познаются в беде. Что я говорю — друзья? Разве вы — не мой сородич, и, защищая вас, разве не собственную кровь я защищаю?

— Достойный дядюшка! Я признаю, что был несправедлив к тебе, но это можно будет исправить после того, как мы избавимся от Мариньи. Ты уже раз спас меня от колдуньи; ты же спасешь меня и от Мариньи! Что нужно делать? Говори.

— Подпишите приказ об аресте, сир! — сказал Валуа.

— Но кто его исполнит, этот приказ, когда он будет подписан?

— Я! — отвечал граф.

Король взял свиток пергамента и своими крупными пляшущими буквами вывел:

«Мессиру нашему прево и всем сержантам полевой жандармерии, а за неимением таковых — самому верному нашему сеньору, держателю сего документа, приказ: заключить мессира Ангеррана де Мариньи под стражу и препроводить в нашу крепость Тампль.

Написано в тринадцатый день сентября, года Божьей милостью 1314.

Людовик, КОРОЛЬ ФРАНЦИИ».

Валуа схватил пергамент с радостным жестом, которого Людовик Сварливый не заметил.

— И как ты намерен действовать? — спросил король.

— Очень просто, сир. Вы только что отказали вашему министру в аудиенции. Он наверняка вернется в свой особняк, что на улице Сен-Мартен. Я возьму с собой достаточный эскорт, последую за ним, приеду туда в одно с ним время и лично его арестую.

— А если он воспротивится? — глухо произнес король.

— Если он воспротивится? — повторил Валуа, пытаясь прочесть в глазах Людовика нечто такое, что тот, возможно, не решался высказать вслух. — А что, сир, делают в таких случаях?

— Матерь Божья, что делают с мятежниками?

— Хорошо, сир, — сказал Валуа и тотчас же удалился.

Король упал в свое кресло, шепча:

— Только бы он воспротивился! Я бы избавился от него без процесса и без скандала. И все же, есть во всем этом нечто такое, чего я не понимаю. Разве не поддерживал Ангерран де Мариньи дело короля, моего батюшки, разве не укреплял шатающийся трон Филиппа Красивого?.. Разве не на его могучих плечах держалась монархия, будучи серьезно подорванной монахами Тампля?.. Разве не его заслуга в том, что мое право на престол никто сейчас не оспаривает?.. Не он ли удалил моих двух братьев?.. Да, но этот человек слишком могуществен! Его слава отбрасывает тень на мой трон. Он так высокомерен, что, клянусь Девой Марией, я не раз чувствовал, как кровь приливает к лицу, когда он говорил со мной при всем дворе, словно учитель со школяром. Пока Мариньи жив, отнюдь не я буду королем Франции!

Тем временем Валуа бросился в прихожую, собирая по пути всех вооруженных людей, на которых, по его мнению, он мог рассчитывать. В Лувре остался один только Юг де Транкавель да его швейцарцы, которые составляли королевскую стражу. Собранный Валуа отряд выехал из Лувра спустя четверть часа после Мариньи и тотчас же направился к Гревской площади, где граф остановился перед жилищем прево Жана де Преси, который, после того, как его ввели в суть предстоящего дела, сильно удивился и даже немного испугался. Но, так как граф де Валуа сверлил его взглядом, Жан де Преси без каких-либо возражений вскочил в седло и возглавил отряд, тогда как Валуа разместился в его арьергарде.

* * *