Буридан

Три существа, три призрака, мрачных и зловещих, занимали его в этот момент и лежали — кто тут, кто там — в различных позах, которые, тем не менее, свидетельствовали о полнейшей подавленности и абсолютном равнодушии к делам земным.

Этими тремя призраками были Ланселот Бигорн, Гийом Бурраск и Рике Одрио, которые выглядели погруженными в размышления пусть и глубокие, но совершенно безрадостные, если судить по жалостным стонам и плаксивому ворчанию, что вырывались время от времени из груди то одного, то другого из троих этих печальных товарищей.

— Который час? — простонал Бурраск.

И так как ответить его спутники не соизволили, слезливый голос Бурраска простонал еще жалобнее и печальнее:

— Сжальтесь надо мной, несчастным рыбаком, о святые ангелы рая. Ах, вот и настал мой последний час. Бедный Гийом Бурраск! Ах, бедный я, бедный! Как я ослабел!.. Или я и вовсе уже не дышу, раз мои друзья, мои лучшие друзья, уже не слышат мой голос и мне не отвечают?.. Ах, бедный, бедный Гийом!.. Неужто тебе придется столь печально умереть самой отвратительной из смертей?.. От голода, и от жажды.

— Да заберет чума этого горлопана! — прорычал раздраженный голос Ланселота Бигорна. — Вот ты, дружище, утверждаешь, что уже и не дышишь, а сам, по-моему, ревешь так пронзительно и громко, как не визжат и свиньи, которым пускают кровь!

— Ах! я оживаю! Спасибо, Ланселот, твои слова вернули меня к жизни. Но разве не очевидно, что, когда собака подает голос, значит, с ней все в порядке, тогда как я полагал, что моя иссушенная глотка не сможет больше издать и звука. К счастью, я ошибался. Еще раз спасибо за то, что вытащил меня из этого ужасного беспокойства. И все же, который час?

— Такой, в который всякий добропорядочный христианин ужинает, — промолвил, в свою очередь, Рике.

— Увы! — захныкал Гийом. — Но разве мы — не добропорядочные христиане? И однако же время завтрака прошло, время обеда — тоже, и вот уже настало время ужина, и — ничего, ничего для наших бедных истомившихся желудков, ничего для наших несчастных, измученных жаждой глоток. Вот, видишь, Рике, у меня уже даже слюна не выделяется.

И жалкий Гийом Бурраск тщетно попытался схаркнуть на пол, попусту тратя силы, что не помешало ему, тем не менее, внезапно вскричать голосом звонким, глубоким и на удивление энергичным:

— Клянусь кишками этой толстой свиньи, имя которой Валуа, я бы отдал, да, отдал бы десять жизней того же Валуа за стаканчик ячменного пива!

— Каков наглец!.. — воскликнул Ланселот. — Стаканчик ячменного пива!.. Это уж слишком!.. Вот уж кто ни в чем не знает сомнений!..

— Однако, — осторожно намекнул Рике, — следует признать, что Гийом весьма скромен в своих желаниях, так как, в конце-то концов, вполне мог попросить и несколько бутылок выдержанного божоле.

— Так и есть! — степенно промолвил Гийом, любовно проведя языком по губам. — Вместе с парочкой бурдюков игристого анжуйского!

— Проси уж тогда, — насмешливо проговорил безжалостный Ланселот, — и несколько кусков мяса.

— И большой фаршированный пирог с угрем, — добавил Бурраск.

— Item[8] славного гуся, нашпигованного яблоками, — сказал Рике.

— Item длинную связку превосходных сосисок, — иронично промолвил Ланселот Бигорн, заходя еще дальше.

— А также хорошо прожаренную голову барана, — промычал Бурраск.

— И с полдюжины вкуснейших куропаток в душистом соку, — проревел Рике, не желая отставать.

— Разумеется, обложенных ломтиками жирного сала, — продолжал Ланселот. — Неужто, безбожники вы этакие, вам не ведомо, что у нас сейчас пост в самом разгаре?

— Увы! — разом вздохнули и Гийом, и Рике.

— Вот только, — спохватился Гийом, — я от него освобожден!

— И я! — воскликнул, в свою очередь, и Рике.

— Что ж, а вот я, — сказал Ланселот, — когда у меня нет вина или ячменного пива, всегда знаю, что нужно делать.

— И что же, мой славный Ланселот? — спросил Гийом.

— Тогда я довольствуюсь вот этим, — отвечал Ланселот, указав на валявшийся в углу кувшин.

— Водой? — проговорил Бурраск таким тоном, словно хотел сказать: «Ядом?».

— Вот именно: водой!.. А что до ужина, то его я заменяю вот чем. — И с этими словами Ланселот потуже затянул пояс, добавив: — Вот так-то!

— Похоже, и нам придется так сделать, — жалобно протянул Бурраск, также затягивая потуже пояс, — хотя, должен заметить, так жить невыносимо.

— Что-то Буридан все никак не вернется, — промолвил Рике, выполняя ту же операцию.

— Это доказывает лишь то, что он еще ничего не раздобыл и что мы останемся без ужина, — философски заметил Ланселот.

— Ты думаешь?

— Абсолютно уверен, — сказал Ланселот, пожимая плечами. — Если б он что-то нашел, он бы уже вернулся.

— Но тогда, значит, завтра нам опять придется поститься, как сегодня и как вчера?

— Это конец концов!