Буридан

Гийом уже схватил большую корзину и наполнял ее различной едой, а именно: половиной зажаренной индюшки, нетронутым пирогом с фаршем, едва початым окороком косули, словом, всем, что оставалось со вчерашнего дня.

В это время Рике расставлял в другой корзине бравую гвардию из полутора десятков бутылок.

Затем каждый из товарищей подхватил свою ношу, и, учтиво поблагодарив трактирщицу, они поспешно ретировались.

— Проваливайте к черту! — ворчала содержательница постоялого двора, запирая дверь на висячий замок.

Гийом и Рике беспрепятственно прибыли в Ла-Куртий-о-Роз, где их ждал Буридан. Они победоносно выставили добытые трофеи на стол чердака, затем, после того, как каждое из слуховых окон было завешено покрывалом, Рике зажег восковую свечу, обнаруженную в зале первого этажа.

— Нужно оставить Бигорну его часть, — по-братски предложил Гийом.

— Сказать по правде, я тоже проголодался, — заметил Буридан и уселся за стол вместе с двумя друзьями.

Но в то время как король Базоши и император Галилеи без устали подшучивали друг над другом, юноша оставался безмолвным, думая обо всем, что случилось, и строя планы по вызволению братьев д'Онэ из когтей Валуа.

В то время, как в Нельской башне и в Ла-Куртий-о-Роз происходили все эти события, Ланселот Бигорн, как мы знаем, бросился в погоню за Страгильдо.

Последний, возможно, для того, чтобы ввести в заблуждение людей короля, не соизволил взять лодку и направился к мосту, который и преодолел, быстро и без осложнений.

Бигорн же, не зная пароля, вынужден был остановиться перед этим препятствием. Действительно, мало того, что в то время сам город, Сите и Университет не только представляли собой три различных города, мало того, что эти три Парижа закрывались на ночь, так еще некоторые их улицы становились непроходимыми с наступлением комендантского часа. Когда местных буржуа, по той или иной причине, охватывал страх, они натягивали цепи и собственной властью устанавливали вооруженные посты в начале и в конце своих улиц.

Шагая достаточно быстро, Ланселот Бигорн увидел, как Страгильдо переговорил при свете фонаря с одним из стражников и направился в сторону двойного ряда домов у моста. Хитрый бетюнец спустился к берегу, спокойно выбрал лодку, перебил при помощи булыжника державшую ее цепь и переплыл реку. В его оправдание мы должны сказать, что, прибыв на противоположный берег, он, несмотря на всю свою спешку, все же позаботился закрепить ялик, дабы на следующее утро владелец мог его обнаружить.

Затем Ланселот побежал на улицу Фруадмантель, так как ни секунды не сомневался, что Страгильдо вернется в загон со львами. Бигорн решительно был настроен пробраться туда, чтобы придушить охранника хищников.

Ланселот Бигорн, как мы уже видели, любил порезонерствовать.

В данных обстоятельствах его хитрый мозг тоже работал на полную катушку, и вот каковы были его умозаключения:

«Страгильдо — человек королевы. Ему известны все до единой тайны Нельской башни. Он был ужасным прислужником оргий и убийств. Однако же Страгильдо привел короля. Будучи беззаветно преданным королеве, он решил ее погубить. Почему? Вот уж чего не знаю, того не знаю. Нанеся такой удар, мерзавец вознамерился бежать. Должно быть, ожидает некого контрудара, который может оказаться для него смертельным. В общем, он бежит. Завтра, возможно, будет уже слишком поздно, так что придется мне войти в загон со львами уже этой ночью».

Как видим, Бигорн был недалек от истины. Оказавшись на улице Фруадмантель, он устроился перед воротами загона и сказал себе:

— Войти — это еще полдела. Призвав святого Варнаву на помощь, я придумаю, как это сделать. Но внутри находятся полтора десятка слуг, подчиняющихся Страгильдо так же слепо, как сам он подчиняется, или, скорее, подчинялся, королеве, мне же необходимо встретиться с ним лицом к лицу. Нужен план. Что ж, сейчас скумекаем.

И Бигорн, в распоряжении которого были несколько часов, начал ломать голову в поисках некой хитроумной комбинации, но не успел он набросать и начальные ее контуры, как ворота загона открылись и появился человек с фонарем. При свете этого фонаря Бигорн рассмотрел, что человек одет, как крестьянин из парижских окрестностей. Бетюнец вздрогнул. Этим крестьянином был Страгильдо!

— Однако я ошибался, — пробормотал Бигорн. — Он бежит не завтра, а уже сегодня. Осталось лишь узнать, будет ли у него сопровождение. Но что он делает?.. Ага! Ведет коня!.. Дьявол!..

Страгильдо настежь распахнул ворота и, действительно, вывел коня, уже оседланного и взнузданного. По обе стороны от седла были расположены две средних размеров дорожных сумки.

Страгильдо закрыл ворота, погасил фонарь, и Бигорн, вытащив кинжал, уже вознамерился было броситься на него, но внезапно остановился.

«Гляди-ка, — подумал он, — идет пешим ходом, ведя коня под уздцы. Прекрасно! Это позволит мне укокошить его вдали от слуг, которые могут прибежать на шум борьбы, если таковая начнется».