Буридан

— Говорю же тебе: я совсем ее не знаю! Она моя соперница, только и всего! Счастливая соперница, но я до нее доберусь, даже не сомневайся!.. Ты зря, Буридан, напомнил мне, что Ангерран де Мариньи — отец моей дочери, так как уже одно лишь это заставит меня его возненавидеть, просить у короля не его помилования, но его скорейшей смерти! И именно так я и сделаю. Прощай, Буридан! На сей раз — навсегда, прощай, и я сделаю все, что будет в моей власти, для того, чтобы ты поплатился за свои пренебрежения и оскорбления!

Буридан сделал пару шагов, вставая между Маргаритой и дверью.

— Подождите, сударыня, — сказал он, — позвольте мне напомнить вам все, что Мариньи сделал для вас, для короля, для.

— Ты, верно, смеешься, Буридан! — прохрипела королева и разразилась нервным смехом. — Лучше посторонись, не то.

Буридан распрямился, приняв гордый вид, схватил королеву за запястье и глухим голосом промолвил:

— Вы меня к этому вынуждаете! Вынуждаете угрожать, тогда как я хотел просить, умолять. О, значит, вы абсолютно бессердечная мать, любовница, которая не знает, что такое любовь, женщина, способная на все преступления и все измены, которые описаны на этих листах пергамента!..

В то же время он вытащил из-под одежды свиток, который ему передал Тристан.

— Эти бумаги?.. — пролепетала Маргарита, почувствовав, как к сердцу подступает леденящий страх.

Буридан отпустил ее руку.

В позе его появилась некая торжественность. Голос стал степенным, неторопливым и печальным.

— Эти бумаги, сударыня, рассказывают историю моего детства. В них говорится, как вы из ревности закололи ножом мою мать, а затем приказали Ланселоту Бигорну утопить в водах Соны и меня самого. Эти бумаги, сударыня, были написаны моей матерью, когда она — отчаявшаяся, жаждущая возмездия — сделалась вашей наперсницей и прислугой в ваших омерзительных оргиях, единственно для того, чтобы отомстить вам.

— Мабель!.. — выдохнула Маргарита.

— Анна де Драман, сударыня!.. Здесь вся история Нельской башни! И если эта история дойдет до будущих поколений, то все, что здесь рассказано, предстанет таким ужасным, что люди откажутся в это верить! Да и кто поверит, что Маргарита Бургундская, превращаясь в развратницу, завлекала в эту башню понравившихся ей юношей, которые на одну ночь становились ее любовниками, а утром эта же Маргарита приказывала бросить зашитые мешки с их телами в Сену!.. Но вот я в это верю, я, который сам это видел!.. Я, который спас Филиппа и Готье д'Онэ, заманенных сюда вами и брошенных в Сену гнусным Страгильдо, я верю!.. Смогут, сударыня, поверить и другие!..

— Другие?.. — пролепетала королева, обезумев от ужаса. — Какие еще другие?

— Король, например! Так как история эта была написана для него, и любой из содержащихся в ней рассказов подкреплен доказательствами! Король сможет найти следы и свидетельства каждой из ваших оргий, каждого из ваших убийств. Одно слово, сударыня, одно-единственное! Если через два дня Ангерран де Мариньи не окажется на свободе, клянусь вам, клянусь моей душой, я отправлюсь в Лувр и лично передам этот свиток королю!..

— Несчастная! О, несчастная! — простонала Маргарита, закрывая лицо судорожно сжатыми руками.

В ту же секунду юноша издал крик отчаяния.

Королева опустила руки и посмотрела на Буридана.

Она увидела его бледным, окаменевшим, уставившимся на нечто, судя по всему, невероятное.

А потом она увидела короля!..

Не произнеся ни единого слова, ни сделав ни единого жеста, Маргарита застыла на месте — изумленная, оторопевшая, с выпученными глазами, не в силах сделать даже шаг.

Людовик только что вошел.

Взгляд его был бесконечно печальным, лицо приняло свинцовый оттенок, король жестоко страдал.

Он надвигался на Буридана небольшими, нетвердыми шагами, даже не глядя на королеву.

Оказавшись рядом с ней, он отступил в сторону, чтобы ее не коснуться. Он шел с блуждающим взглядом, вытянутой вперед дрожащей рукой, указывающей на свиток. Он хотел что-то сказать, делал невероятное усилие, чтобы заговорить, но сумел издать лишь несколько хриплых звуков.

Подойдя к Буридану, дотронувшись до бумаг, король вдруг упал на колени, затем — набок, словно сраженный молнией.

Обезумев от ужаса, Буридан замер на месте.

Машинальным жестом он сунул свиток пергамента под одежду, перевел взгляд на неподвижную королеву и прошептал:

— Это судьба!..

На королеву было страшно смотреть. То была покойница, устоявшая на ногах благодаря некоему странному феномену. На побелевшем лице — ни единой эмоции, разве что округлившиеся глаза ее еще жили.

Жили страхом и ужасом.

Буридан обратил взгляд на короля, и его охватила дрожь отчаяния и сожаления.

В этот момент пугающая статуя, коей была королева, пришла в движение. Ее окаменевшее лицо снова пылало. Маргарита медленно попятилась, отступила к двери, вышла и начала спускаться по лестнице.

Безотчетная надежда позволяла ей держаться на ногах. А что, если король умер!.. Умер, сраженный теми откровениями, которые он подслушал!.. Тогда бы она могла жить, жить такой же могущественной, даже более счастливой, избавленной от необходимости что-то скрывать!