Буридан

Маргарита Бургундская медленно поднялась по лестнице, сдерживая одной рукой неистово вздымающуюся от волнения грудь. Она изнемогала от страсти. Она ни секунды не сомневалась в том, что Буридан бросится к ее ногам. Она вся дрожала и с быстротой воображения уже видела, как представляет Буридана двору, прежде убедив Людовика в том, что капитан Буридан, грозный командир мятежников, может и должен стать надежной опорой его трона.

Думая так, строя невозможные планы, она вошла и увидела склонившегося в глубоком поклоне Буридана.

На секунду Маргарита замерла на месте.

Затем из груди ее вырвался вздох, она легонько затворила за собой дверь и прошла на середину комнаты. Она остановилась в шаге от Буридана, который, распрямившись, пристально смотрел на нее с некой грустью.

— Что ж, Буридан, — промолвила она низким голосом, который немного дрожал, но который был столь же нежным, как самая нежная из мелодий, — теперь ты можешь в полной мере ощутить, какую власть, какое влияние ты имеешь на Маргариту. Ты, который высмеял, оскорбил меня, ты, который скрестил шпагу со шпагой короля, ты, приговоренный к смерти мятежник, за чью голову назначена награда!.. Да, достаточно оказалось того, чтобы ты написал королеве, которая тебя ждала, и королева явилась. Королева?.. Нет, Буридан!.. Маргарита! Женщина, которая смогла сказать тебе то, что сказала здесь как-то вечером, и которая готова тебе это повторить. Но что, Буридан, скажешь мне ты?.. Молчишь?.. Ну и ну! Когда я говорю, как говорила только что, ты, Буридан, молчишь?

Да, Буридан молчал, смущенный, почти озадаченный такой речью королевы, он ожидал угроз. Он думал, возможно, даже надеялся, что Маргарита придет не одна, что будет битва — сперва словесная, затем — на шпагах! Он явился сюда сражаться и победить.

— Сударыня, — произнес он с усилием, — вероятно, это величайшее несчастье моей жизни, что королева могла вынашивать мысли, которые она выражает мне уже во второй раз. Я действительно написал вам в том тоне, который мог позволить вам предположить, учитывая некоторые обстоятельства, что я готов наконец принять те ослепительные предложения, которыми вы меня удостоили. То была лишь уловка, сударыня, уловка, недостойная меня и особенно вас. Но речь шла о жизни одного человека, и ради спасения этого человека я был готов на все.

Губы Маргариты скривились в горькой улыбке.

Она понимала, что ее обманули. Мечты ее растаяли как дым. Она уже пожалела о том, что решила прийти одна. Будь здесь Страгильдо с его людьми, она приказала бы им убить Буридана.

Но она была одна!

Одна в присутствии человека, который не боялся ничего.

Вне себя от ярости, с трудом скрывая свои страдания, она попыталась сохранить видимость достоинства и скорее для того, чтобы придать себе самообладания, нежели для того, чтобы ответить на слова Буридана, спросила:

— И что же я могу сделать для человека, который вас так интересует?

Огонек надежды сверкнул в глазах Буридан.

— Он — осужден, сударыня, или, скорее, подсудимый. Вы можете добиться от короля его помилования. Достаточно будет того, что вы этого захотите. Достаточно будет того, что ваше великодушие воззовет к справедливости вашего супруга, и этот человек будет спасен.

— Что это за человек? — спросила Маргарита.

— Отец Миртиль, — просто отвечал Буридан.

— Ангерран де Мариньи! Как, так вы пожелали меня видеть для того, чтобы просить у меня помилования для Ангеррана де Мариньи! Но как вы можете хотеть спасти Мариньи, который преследовал вас своей ненавистью? Человека, которому вы сами нанесли смертельное оскорбление, которого готовы были убить? Вот так новость! Буридан, пытающийся спасти Мариньи!

— Не Мариньи, сударыня, но отца Миртиль! Отца той, которую я люблю! Отца этой несчастной девушки, ни капли не виновной в том зле, что творилось вокруг нее! В свою очередь, сударыня, и с еще большими основаниями, я могу удивиться, что вы сами не сделали ничего для того, чтобы освободить этого человека, вы — мать Миртиль, женщина, которая в Дижоне любили Ангеррана де Мариньи!..

Нечто вроде вздоха горечи и отчаяния прозвучало в нескольких шагах от участников этой ужасной сцены.

Но ни Буридан, ни Маргарита не уловили слабый звук.

— Несчастный! — прорычала королева, сделавшись мертвеннобледной. — Ах, несчастный, который попрекает меня моей первой ошибкой и пытается использовать ее в качестве оружия против меня! Не знаю, как ты меня убьешь, демон, но чувствую, что умру по твоей вине! Что-то мне это подсказывает. Мать ли я Миртиль? Что ж, да! Любила ли я Мариньи? Опять же — да! Но эта девчонка, я ее ненавижу, и это мое право! Я ведь совсем ее не знаю!..

— То, что вы здесь говорите, — просто ужасно! — пробормотал Буридан, отступив на шаг. — Прошу вас, придите в себя.