Буридан

— На Монмартр! Святой Варнава мне в помощь!.. Но это же добрый час туда и столько же — обратно!

— И что?..

— А как же обед? — сказал Бигорн.

— Пообедаешь на ходу.

— Действительно, можно и так!..

— А мы? — запротестовал Гийом, делая ужасные глаза и демонстрируя зубы, которым позавидовала бы и собака.

— Мы пообедаем, не волнуйтесь, — сказал Буридан. — В общем, отправишься на Монмартр, Бигорн, и скажешь им, что все идет хорошо, что я вернулся в Париж вполне благополучно и надеюсь присоединиться к ним через несколько дней.

— Уже иду! — повторил Бигорн, который, действительно, тут же спустился, удостоверился, что рядом с домом никого нет, и направился в сторону ворот Порт-о-Пэнтр.

Затем настал уже черед Рике выходить, но всего лишь за провизией, — миссия, которую он счел очень важной и выполнил — кто бы сомневался! — с усердием и изобретательностью.

Вскоре три товарища уже радостно набрасывались на принесенную Одрио еду и составляли планы на будущее, которое, благодаря превосходному вину, представлялось им окрашенным в самые яркие цвета радуги.

Они уже заканчивали, когда вернулся Бигорн.

— Уже! — воскликнул Буридан, и в голосе его прозвучала тревога. — Был на Монмартре?

— Нет, монсеньор, — промолвил Бигорн, который и сам имел вид весьма озабоченный.

— Прежде всего, я раз и навсегда запрещаю тебе называть меня монсеньором.

— Черт возьми! Уж не хотите ли вы, чтобы я обращался к вам «сир»? Так вот, мой глубокоуважаемый хозяин, должен сказать, что я не был на Монмартре по той простой причине, что не смог выйти из Парижа, а не смог выйти из Парижа по той, не менее простой, причине, что ворота Порт-о-Пэнтр были закрыты!

— Закрыты! Средь бела дня!..

— Ну да! У них даже собралась толпа, которая смачно ругалась и поливала бранью безбожника-короля, отдавшего такой приказ, так как.

— Но другие ворота! — прервал его Буридан. — Нужно было пройти через Монмартрские!

— Да подождите же! Как я уже сказал, в толпе поднялось недовольство королем, но выстроившиеся перед воротами алебардщики и лучники имели вид столь грозный, что никто даже и не пытался пройти.

— Но ты же попытался?

— Нет, но подождите же вы. Мне пришла в голову другая мысль, к слову, весьма здравая: подойти к записной дощечке, вывешенной на левой опоре ворот, на которой, как мне показалось издали, стояла печать, не особо похожая на печать нашего сира. Так как, всякому известно, печати короля — из белого воска, а эта была красной, словно большая капля крови. В общем, я подошел и увидел, что это приказ о закрытии ворот на весь день и что приказ этот касается не только Порт-о-Пэнтр, но всех городских ворот, слышите? До вечера все парижские ворота закрыты.

— Ха-ха! — произнес Гийом. — А на нас-то как это отразится, когда мы может подкрепиться и в Париже?

— Продолжай, Бигорн! — сказал Буридан, делаясь все более и более мрачным.

— Да, — промолвил Ланселот, — так как самое любопытное я припас на конец. Странно, не так ли, что все городские ворота закрыты днем, словно вокруг стены стоят фламандцы или англичане? И вот же, что еще более странно: под предлогом компенсации парижанам приказ сообщает, что ворота будут открыты уже этим вечером, с наступлением сумерек, и останутся открытыми всю ночь. Закрыты днем, открыты вечером, будто мир перевернулся, если только это не ловушка!

— Ловушка! — воскликнул Буридан, бледнея, так как такая мысль пришла и ему тоже.

— Ловушка! — повторил Гийом. — Но зачем? И против кого?

Ланселот Бигорн пожал плечами.

— Продолжай, продолжай! — сказал Буридан.

— Продолжаю. Но самое любопытное вот что: приказ исходит не от короля!

— Ого!.. Но от кого тогда?.. Кто столь могуществен, что может отдать подобный приказ?

— Кто? — переспросил Ланселот. — А вы подумайте, кто имеет интерес столь сильный, что готов вызвать недовольство и так уже недовольного Парижа?.. Монсеньор, пардон, мой глубокоуважаемый капитан, приказ подписан Валуа.

— Валуа! — одновременно воскликнули Буридан, который вздрогнул, и двое товарищей, которые на сей раз поняли, что положение серьезное.

— Граф Карл де Валуа! — подтвердил Бигорн.

С минуту все четверо молчали, пребывая в неком ступоре. Буридан, кусая губы, прохаживался беспокойным шагом. Гийом Бурраск, вероятно, от волнения, неистово вгрызался в кусок окорока, Рике же то и дело подливал себе вина. Наконец Буридан вновь остановился перед Бигорном.

— И что ты, Ланселот, обо всем этом думаешь?

— То же, что и вы. Все предельно ясно. Валуа хочет помешать нам выйти днем, но предлагает нам выйти вечером, с наступлением сумерек.

— Предлагает? — воскликнул Рике. — Что ж, нам не остается ничего другого, как отказаться от этого предложения; нам и здесь неплохо, и я не вижу, почему мы должны выходить за городские ворота в то время, когда весь честный люд направляется к тавернам Валь-д'Амур или к притону мэтра Тибо.

Буридана трясло.

Его охватывало ужасное беспокойство. Рассудок его отчаянно пытался понять причины этого странного приказа, отданного Валуа.

— Он нас приглашает, — проворчал юноша, — это очевидно, приглашает выйти… все это устроено для нас, только для нас!