Буржуа: между историей и литературой

Эта серая зона – гениальная догадка Ибсена в отношении буржуазной жизни, поэтому позвольте мне привести несколько ее примеров. В «Столпах общества» ходят слухи, что на фирме Берника произошла кража; он знает, что слухи ложные, и в то же время осознает, что они спасут его от банкротства; и тогда, зная, что эти слухи уничтожат репутацию его друга, он все-таки позволяет им циркулировать и дальше; позднее он использует политическое влияние полузаконным образом, чтобы защитить свои инвестиции, которые и сами не слишком законны. В «Привидениях» пастор Мандерс убеждает фру Альвинг не страховать приют, чтобы в глазах общественного мнения это не выглядело «как неверие, отсутствие у нас упования на высший промысел»[398]; что бы там ни было с высшим промыслом, но приют сгорает дотла, – возможно, это поджог, но уверенности нет – и все потеряно. Есть «ловушка», которую Верле, возможно, расставил для своего компаньона (а возможно, и нет) в предыстории «Дикой утки», и темное дело, которое имело место между Сольнесом и его компаньоном в предыстории «Строителя Сольнеса», где также есть камин, который следует починить, но его не чинят, и дом сгорает – но страховые агенты говорят, что это произошло по совершенно другой причине…

Вот так выглядит серая зона: сокрытие, вероломство, клевета, халатность, полуправда… Насколько я могу судить, для этих действий нет какого-то общего определения; что поначалу, учитывая, что я опирался на ключевые слова как ключ к буржуазным ценностям, я находил крайне досадным. Но в случае серой зоны у нас есть вещь, но нет слова. А вещь ведь и вправду есть: один из путей развития капитала – это захват все новых сфер жизни – или даже их создание, как в параллельном мире финансов, – в которых законы неизбежно оказываются неполными и поведение легко может стать сомнительным. Сомнительным: не незаконным, но и не совсем правильным. Вспомним события, случившиеся несколько лет назад (или сегодня, если на то пошло): было ли незаконно то, что банки имели такой объем рисковых активов? Нет. Было ли это «правильно», в любом мыслимом смысле этого слова? Тоже нет. Или вспомните Enron: за несколько месяцев до его банкротства Кеннет Лей продал акции по сильно завышенной цене, о чем он был прекрасно осведомлен; в уголовном суде государство не могло выдвинуть против него обвинения, в гражданском же смогло, потому что критерии доказуемости там ниже[399]. Один и тот же акт одновременно подсуден и не подсуден: почти барочная игра света и тени, но крайне показательная – сам закон признает существование серой зоны. Кто-то что-то совершает, потому что нет эксплицитной нормы, которая бы это запрещала, но остается ощущение проступка, а страх того, что за это все-таки придется расплачиваться, подстегивает к бесконечному сокрытию. Серое на сером: сомнительный поступок, окутанный двусмысленностями. Первоначально «В материально-правовом поведении, вероятно, можно было бы усомниться, – как выразился один прокурор несколько лет назад, – но обструкционное поведение очевидно»[400]. Первый ход может так и остаться неопределенным, но то, что за ним последовало – «ложь», как это назовет Ибсен, – можно определить безошибочно.