Буржуазия и царизм в первой русской революции

Вообще внутри кадетского руководства обозначилось стремление к примирению с правительством Столыпина. В своём докладе Милюков предлагал «на первых шагах думской деятельности не выражать министерству недоверие». С Милюковым солидаризировались наиболее влиятельные члены ЦК — Винавер, Набоков, Изгоев и с некоторыми оговорками Петрункевич. В. Гессен предложил в докладе вставить «звено между необходимостью смены теперешних министров и необходимостью с ними всё-таки работать»¹⁰⁴. Правда, большинством 10 против 6 ЦК решил выбросить из доклада Милюкова фразу: «Не следует на первых порах думской деятельности выражать министерству недоверие» ¹⁰⁵, но парламентская фракция поступила, как мы увидим, «по-милюковски».

Острые разногласия возникли среди членов ЦК и парламентской фракции по вопросу об отношении к террористическим актам. Кадеты учитывали, что справа будет усиленная провокация и поэтому нужно дать определённые директивы членам партии, которые будут говорить в Думе по этому вопросу.

Правые кадеты защищали мирнообновленческую позицию, т. е. решительное осуждение и политических убийств, и политических казней, всякого кровавого террора— революционного и правительственного. Эту точку зрения отстаивали Петражицкий, Струве, Изгоев и Комиссаров.

В. Гессен считал, что «вызов будет, отмолчаться нельзя… сейчас необходим при обострении вопроса прямой ответ». Но в отличие от правых кадетов Гессен определял террор как зло, неизбежное при настоящем положении. Винавер вообще не видел обязанности партии иметь определённое отношение к террору ¹⁰⁶. Милюков развивал мысль, что это шаг, на который партия провоцируется и который она не может делать. К тому же в партии по-разному относятся к террористическим актам ¹⁰⁷.

Было постановлено: признать необходимым в смысле политическом (не касаясь моральной стороны) обязательное для фракции партийное решение об отношении партии к политическому террору, но при предложении осуждения террора таковое должно быть отвергнуто. Винаверу и В. Гессену было поручено составить проект резолюции с подробной мотивировкой ¹⁰⁸.

В проекте Винавера — Гессена подчёркивалось, что «партия обязана установить определённо те средства, которыми она предполагает достигнуть намеченных ею политических целей… политические убийства в эту систему не входят и никогда не входили. Это единственное заявление, которое члены партии, как таковые, могут от её имени по данному вопросу сделать. Всё выходящее за пределы этого основного положения может явиться лишь либо социологическим объяснением политических убийств как зла, неизбежного при конкретных условиях политического строя, либо этической оценкой политического убийства, по существу своему индивидуальной» ¹⁰⁹.

Этот проект был доложен на заседании ЦК 17 февраля, и снова возникли оживлённые прения по существу вопроса. Например, Маклаков «предпочитал бы такую резолюцию, которая осуждала бы правительство и на него взваливала бы вину за политические убийства, самые же убийства осудить». Маклаков настаивал на предоставлении членам фракции полной свободы в Думе при обсуждении этого вопроса. В. М. Гессен настаивал на сохранении прежней точки зрения партии на политические убийства как на «зло, но зло, неизбежное при существующем порядке вещей и при терроре правительственном» ¹¹⁹. Вследствие обнаружившейся «разницы мировоззрений» не было баллотировки^1П. Таким образом, кадеты не решились выразить от лица партии порицание террористическим актам.

По вопросу об амнистии соединённое собрание парламентской фракции и ЦК 18 февраля большинством голосов согласилось, что «единственным правильным путём при возбуждении и постановке вопроса об амнистии будет обращение в той или иной форме к верховной власти», и приняло поправку В. Д. Набокова: в случае решения левых групп проводить вопрос об амнистии законодательным путём не идти против этого предложения, но настаивать лично после объяснения своей точки зрения на передаче законопроекта в комиссию и на обсуждении его в Думе по докладу комиссии. Инициативу постановки вопроса об амнистии в Думе не уступать левым группам, а оставить за собой ¹¹².

В целом доклад Милюкова, по оценке Шаховского, производил впечатление, что «мы отступаем от программы». Ещё более прямолинейно отозвался Колюбакин, заявивший, что «общий тон доклада и линия нечто в роде октябристов — правое». Изгоев поставил вопрос, что, «может быть, следует в докладе коснуться действий правительства — резко, для настроения»¹¹³. Но мысль Изгоева не встретила поддержки.