Буржуазия и царизм в первой русской революции

Министр земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолов на аудиенции у царя 17 января, изобразив тревожное положение России, настаивал на немедленном разрешении вопроса о созыве народных представителей. При этом он заметил, что «теперь уже нельзя ограничиться теми слабыми формами участия выборных представителей в подготовительной разработке отдельных законопроектов», о чём была речь при обсуждении в совещании под председательством царя проекта указа 12 декабря 1904 г. «Теперь, — заявил Ермолов, — нужно непосредственное, прямое общение между царём и народом» ¹⁷. Что конкретно означала эта формула, взятая из славянофильских прописей, по-видимому, в тот момент не представлял себе и сам Ермолов. Николай II направил его к Витте с тем, чтобы последний немедленно собрал под своим председательством Особое совещание из всех министров и председателей департаментов Государственного совета для рассмотрения вопроса о необходимых реформах, сверх возвещённых в указе от 12 декабря 1904 г.¹⁸ Первое заседание этого совещания состоялось 17 января.

Как видно из сохранившейся записи министра просвещения В. Г. Глазова, Витте поставил на обсуждение совещания только вопрос об объединении высшего государственного управления. По его мнению, «существенным неудобством» настоящего положения вещей являются «разрозненность министров, отсутствие возможности министрам обмениваться мыслями, отсутствие солидарности». Единство министров должно заключаться в «общности взглядов» ¹⁹.

Применительно к бывшим в заседаниях совещания суждениям канцелярией Комитета министров были составлены «Соображения об объединении в Совете министров высшего государственного управления»²⁰. Практически предлагалось слить Комитет и Совет министров в одно учреждение. Совет министров оставался под личным председательством императора и в прежнем составе (великие князья, министры, председатели департаментов Государственного совета). Но в тех случаях, когда царь не присутствовал в Совете, председательство возлагалось на одного из членов Совета по назначению верховной власти.

В целях «вящего укрепления единства в государственном управлении» устанавливалось, что предварительному рассмотрению Совета должны подвергаться всеподданнейшие доклады министров по делам, разрешение которых превышает пределы власти, вверенной отдельному министру. Но авторы «Соображений» спешат оговориться, что предлагаемая мера отнюдь не создаёт кабинета в западноевропейском значении этого слова и не присваивает никому из членов Совета преобладающего над его сотоварищами положения²¹.

16 апреля 1905 г. по повелению царя деятельность виттевского совещания была прекращена. По-видимому, оно было «торпедировано» всесильным Треповым, который во всеподданнейшем докладе 19 февраля сделал выпад против вырабатываемых Комитетом министров «детальных правил», определяющих деятельность Совета министров: «Казалось бы, что слишком подробная регламентация едва ли желательна для высшего государственного установления, каким является Совет министров, и может лишь стеснить его деятельность»²².

Что касается центральной идеи Ермолова об установлении «непосредственного общения между царём и народом», она в сущности не была подвергнута обсуждению в Особом совещании. Правда, на заседании 17 января Витте высказался в духе крестьянского цезаризма о том, что «государь может основываться на простом народе, коего 80 % ещё не тронуто»²³ (революционной пропагандой. — Е. Ч.). Но мысль эта не была развита самим Витте, а в «Соображениях», составленных канцелярией Комитета министров, она и вовсе не отражена.

31 января Ермолов представил царю новую записку, в которой, ссылаясь на адреса дворянских и земских собраний, предупреждал, что выход из настоящего «смутного» положения наряду с полным объединением правительственной власти может быть только один: призыв свободно избранных представителей всех классов в виде «народной земской думы», которая «восстановит исконную связь царя с народом»²⁴.

Между тем царское самодержавие стало терять доверие и в глазах иностранных кредиторов России. Прибывший в Петербург в начале февраля представитель Парижско-Нидерландского банка и «русского синдиката» Эд. Нецлин заявил Коковцову, что французское правительство чрезвычайно встревожено развитием революционных событий в России и сомневается, удастся ли царскому правительству овладеть положением и не будет ли оно вынуждено «уступить общественному движению и пойти навстречу его желаниям, вставши на путь конституционного образа правления». Французский банкир добился аудиенции у Николая II, заверившего его, что он и «сам думает о таких реформах, которые дадут большее удовлетворение общественному настроению»²⁵.