Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Однако количество серебряных и золотых денег не имело никакого отношения к падающему отношению денежной заработной платы к денежным ценам, что и есть падающая реальная заработная плата, пенс, выдаваемый работнику в день, деленный на пенс за съеденную буханку. С обеих сторон были пенсы, которые аннулируются, оставляя число в единицах буханок, съедаемых за день труда. Рост численности населения действительно привел к росту реальной цены на зерно, поскольку большее число людей давило на имеющуюся землю, в то время как производство тканей, на которое расходуется мало земли, не подвергалось такому давлению. Но рост относительных цен на зерно, один товар из многих, к тому же землеемкий, не мог быть причиной революции цен.

Джойс Эпплби вскользь упоминает об "инвазии XVI века, вызванной высокими ценами на продовольствие", экономист скрипит зубами.4 Относительные цены на продовольствие по отношению к ценам на ткани и железо, утверждает экономист, не имеют ничего общего с абсолютными, денежными ценами. С таким же успехом можно утверждать, что если бы население сократилось, а цены на трудоемкие товары, такие как сукно, выросли по сравнению с зерном, то это вызвало бы "инволюцию". Таким образом, в такой изломанной логике, как вы видите, все вызывает индукцию. Каждое изменение относительных цен, пшеницы по отношению к сукну, вверх или вниз, заставляет цены в целом по отношению к серебру расти. Очевидно, что-то не так. Редукция показывает, что использование относительных цен для рассуждений о всеобщей индукции не имеет смысла. (Разумеется, такие рассуждения распространены. Даже некоторые экономисты, введенные в заблуждение, считают, что рост, скажем, цен на нефть по сравнению с ценами на кирпич является особенно интенсивным. Разговоры о "базовом" уровне инфляции именно такого характера воплощаются в нелогичных, но очень важных декларациях, ежемесячно публикуемых Бюро трудовой статистики.

На самом деле рост населения в XVI в., если на мгновение предположить, что все дело именно в этом (ведь в это же время наблюдался заметный рост количества серебра и золота из Нового Света и, как подчеркивает историк экономики Джон Манро (2003), серебра из рудников Центральной Европы, а также девальвация монет нуждающимися правительствами), должен был заставить существующий запас серебра и золота выполнять больше работы в трансакциях. Единственный способ добиться этого - уменьшить количество денег, необходимых для покупки хлеба, что, как я уже сказал, является большим уменьшением, а не увеличением. Если предполагается, что население является движущей силой, то оно должно было заставить цены снижаться, а не расти.

 

И по тем же причинам экономист с подозрением относится к истории "монетизации". Как и в случае с историями внешней торговли, экологических катастроф или институтов прав собственности, правдоподобность этой истории отчасти обеспечивается тем, что она представляет себе мир, лишенный деревьев. Предположим, что у нас вообще нет деревьев? Предположим, что у нас нет торговли? Предположим, что у нас нет частной собственности? Предположим, что у нас нет денежных средств для заключения сделок? Однако во всех случаях актуальным экономическим и историческим вопросом является вопрос о том, что было бы, если бы деревьев, внешней торговли, прав собственности или денежных средств платежа было чуть больше или меньше. В случае с "монетизацией" ответ заключается в том, что на первый взгляд кажется неправдоподобным, что очень выгодные сделки стали невозможны из-за отсутствия просто удобного и современного платежного средства, например, испанские монеты, или стабильно поддерживаемые бумажные деньги в фунтах стерлингов, или карты Visa. Экономическая логика заключается в том, что, когда между крестьянином, предлагающим пшеницу или рис, и горожанином, предлагающим гончарные изделия или ткань, должна быть заключена очень выгодная сделка, обе стороны имеют большой стимул, чтобы каким-то образом ее осуществить. В исторической перспективе они придумывают, чем заплатить - железными прутьями, скажем, или коровьими раковинами, или самим сукном, или рисом. Обилие, долговечность, портативность, а значит, и удобство платежного средства - это вторичные соображения. Они имеют значение, но, как правило, незначительное. Если медь или коровьи раковины редки, их относительная цена повышается, то есть происходит девальвация. И что? Деньги - это вуаль. Сделки все равно заключаются. Говоря экономическим жаргоном, платежное средство является эндогенным, порожденным экономическими силами, внутренними по отношению к заключаемым сделкам. "Монетизация" - это не манна, падающая с неба, чтобы накормить младенцев-капиталистов. Американский sil-ver не "стимулировал" европейскую торговлю, как это часто утверждается. Сброс денег на Европу лишь вызвал рост всех цен, зарплат и ренты, не принеся никакой выгоды коммерческим предприятиям; и в любом случае серебро оказалось в Китае и Индии - без какого-либо очевидного "стимула".