Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

В данной работе доказывается, что для перехода экономики от мальтузианской стагнации к современному росту необходимо, чтобы рынки достигли критического размера, а конкуренция - критического уровня интенсивности. Позволяя экономике производить большее разнообразие товаров [см. de Vries 2008b], более крупный рынок делает товары более взаимозаменяемыми, повышая ценовую эластичность спроса и снижая наценки. В этом случае фирмы должны стать крупнее, чтобы выйти на безубыточность, что облегчает амортизацию постоянных затрат на инновации. Мы демонстрируем нашу теорию в динамической модели общего равновесия, калиброванной под долгосрочное развитие Англии, и исследуем, как различные факторы влияют на время взлета.

 

Интересно, хотя и зависит от предполагаемой связи между размером отраслей и размером предприятий, которая мне, во всяком случае, как экономисту чикагской школы, кажется сомнительной (хотя как один из последних студентов Эдварда Чемберлена в Гарварде я понимаю, что они имеют в виду). Это предположение опровергается большинством фактов.

И еще одна из многих проблем с аргументом "рынки достигают критического размера" заключается в том, что самые большие рынки в мире 1300-1700 годов - а именно эта эпоха является релевантной для начала всего этого - с самым большим разнообразием товаров, самыми низкими наценками и самой высокой амортизацией затрат на инновации в соответствии с сомнительным предположением, что размер индустрий определяет размер firms - находились в местах немного к востоку и западу от Индийского океана. Самые маленькие рынки в Евразийском океане были евро-европейскими. А расширяющиеся рынки 1700-2000 гг. были мировыми, а не английскими. А самые большие рынки в Европе находились на континенте. И, тем не менее, начала все одна Англия.

 

Глава 29.

 

Поразительный труд Фернана Броделя (1902-1985), написанный им в преклонном возрасте, "Цивилизация и капитализм, XV-XVIII века" (1979), и особенно второй том "Колеса торговли", является наиболее полным изложением историком идеи о том, что современный мир возник естественным образом в результате расширения торговли. На протяжении всей книги "Колеса торговли" Брейдель восхищается рынками, но презирает людей, которых он называет "капиталистами". "Как правило, - говорит он, - литейные заводы были капиталистическими, но добыча железа оставалась в условиях свободного предпринимательства". Постепенно становится ясно, что под "рынком" или "свободным предпринимательством" он понимает нечто похожее на рутинное обеспечение общества. Капитализм "нельзя... путать с классическими рыночными операциями". В субботу в Амстердаме человек идет на рынок Линденграхт, рассчитывая купить сыр или брокколи чуть дешевле, чем в двух ближайших супермаркетах Albert Heijn. Человек не ожидает огромной экономии, как и владельцы ларьков не ожидают огромных прибылей. Продовольствие - это рутина, а прибыль, по традиции Альфреда Маршалла, последовавшего за "Принципами экономики" (1890), - "нормальная", а не "сверхнормальная".

Брейдель утверждает, что торговцы 1100-1789 гг. постепенно уступали место лавочникам, а купеческие ярмарки, такие как ярмарка в Шампани, постепенно уступали место складским антрепотам, таким как Генуя или Амстердам. (В 1983 г. один американский профессор истории довольно нелицеприятно составил коллаж из экзаменационных версий этих событий для своих студентов: "После возрождения младенческой торговли, медленно проникающей в Европу, появились купцы. Одни из них были сидельцами, другие - бродягами. Они кочевали из города в город, выставляя себя напоказ, и устраивали большие ярмарки в сельской местности").