Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

И все же раздел добычи от повышения эффективности - одна из версий организационной борьбы, которую подчеркивали экономисты левого толка от Маркса до Гэлбрейта, - не был в основном тем, что создало современный мир. Борьба профсоюзов за повышение зарплаты и улучшение условий труда вдохновила много хороших песен и много хороших людей. Ясно, говорят песни, что надо идти и вступать в профсоюз; надо бороться за Гарри Бриджеса и создавать CIO; надо быть профсоюзной служанкой, когда она боролась за повышение зарплаты. "Она показывала свою карточку / Национальной гвардии, / И вот что она говорила: / "О, вы не можете меня напугать: / Я держусь за профсоюз". "Но борьба за увеличение доли пирога для членов профсоюза оставляет за бортом не членов профсоюза, которые всегда составляли большой процент рабочей силы в США. Если размер пирога практически неизменен - а это базовое предположение классической экономики и профсоюзной логики, - то повышение оплаты труда работников автотранспорта предполагает снижение оплаты труда автомехаников, а это не повод для песен Вуди Гатри и учебников истории прогрессивных историков. Экономист Г. Грегг Льюис кропотливо подсчитал влияние профсоюзов в 1967-1979 гг. на заработную плату их членов по сравнению с аналогичными показателями нечленов профсоюзов и пришел к выводу, что в качестве верхней границы оно оказалось весьма незначительным: около 14%.22 Мой дядя, который сам был профсоюзным электриком в Мичигане, с удовольствием, по его словам, платил профсоюзную зарплату своим работникам, поскольку перекладывал эти расходы на компании, больницы и школьные здания, которые он подключал. Хорошо. Но кто за это платит? Другие работники. Больше некому платить. Как говорил Пого, "Мы встретили врага, и он - это мы".

И если бы, как это, наоборот, происходило, пирог на самом деле разрастался, то изменение размера куска, достающегося рабочим в целом (если не принимать во внимание, что на самом деле он достался бы только меньшинству членов профсоюза), в любом случае сыграло бы незначительную роль в улучшении положения даже этих рабочих. Рабочие в США и других странах стали жить радикально лучше и в 1800 году, и в 1900 году, и даже в 1970 году благодаря буржуазному курсу, а не потому, что они пошли и вступили в профсоюз. Откуда я знаю? Ответ: люди, не состоящие в профсоюзе, получили почти равный выигрыш, несмотря на то, что они платили как потребители за более высокую зарплату профсоюзных электриков в Мичигане. Максимальные 14% "уступок", добытых в результате переговоров или забастовки, и близко не подходят к учету огромной величины роста реальной заработной платы. Процентов, обычно составляющих 10-15% национального дохода, недостаточно, чтобы поднять уровень остального национального дохода даже в два раза, т.е. на 100%, не говоря уже о том, что после 1800 г. он действительно вырос в восемнадцать раз.

Экспроприация 15 процентов национального дохода, на которые претендуют жалкие прохвосты, и передача их 85 процентам, зарабатываемым нами, трудящимися, повышает наш доход всего на 18 процентов. Это очень и очень далеко от 1700 процентов.

Правительство, созданное прогрессистами, "новыми дилерами" или Лин-доном Джонсоном, также не сделало людей богатыми. Можно согласиться с тем, что желательно не допускать, чтобы на фабриках с огнеопасными материалами запирались двери, или чтобы шахты не обваливались, или чтобы у рабочих был досуг, или чтобы зарплата цветного населения и женщин не подвергалась жесточайшей дискриминации. Но можно привести веские аргументы в пользу того, что такие улучшения в оплате и условиях труда произошли не раньше, а после того, как капиталистические рынки в любом случае обеспечили большую их часть, добровольно конкурируя за рабочую силу. В Англии детский труд сокращался задолго до того, как он был объявлен вне закона. И в любом случае, что в основном делало людей лучше, так это гигантски больший пирог. Люди, получающие 80 тыс. долл. в год за работу в полиции, не будут соглашаться на семидесятичасовую рабочую неделю и гнилые условия труда, и в историческом плане они этого и не делали, совершенно независимо от воли законодательных органов или уговоров профсоюзов.