Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Если же взглянуть на то, что профессор права Саймон Дикин называет "гипотезой юридического происхождения" Норта и его последователей, то можно увидеть мало доказательств того, что долгая история английского общего права была каузальной для промышленной революции. В вопросах трудовых договоров и акционерных обществ, пишет Дикин, "индустриализация предшествовала правовым изменениям в Британии, тогда как во Франции и Германии это соотношение было обратным" только потому, что британское право имитировалось (он говорит об "обмене правовыми идеями", еще один пример латерального переноса культурных мемов). А затем, спустя некоторое время, результаты континентального гражданского права были имитированы в режимах общего права Британской империи. Законы конвергировали. Правовые культуры не имели значения для экономических показателей, во всяком случае, в том виде, в котором этого желает школа Норта. Дикин приходит к выводу, что "картина не такова, чтобы более дружественное рынку общее право контрастировало с регулированием в гражданском праве". В более отдаленной перспективе, действительно, это очевидно из результатов - все богатые страны достигли практически одинакового уровня реального национального дохода на душу населения, независимо от их якобы унаследованных и различающихся правовых культур. Норт сталкивается с той же проблемой, что и Грегори Кларк: мемы распространяются путем подражания в той же или большей степени, чем путем наследования. Такие страны, как Франция, Германия, Швеция, Япония или Тайвань, не обладая мемом, который он считает английской уникальностью, подхватили его и начали развиваться современными темпами.

В эссе Норта, опубликованном в 1991 г., есть остроумный раздел, описывающий разные судьбы земель "к северу и югу от Рио-Гранде". "Постепенный возврат каждой страны к централизованному бюрократическому контролю был характерен для Латинской Америки в XIX в. "Да, похоже, и в XX в. латиноамериканские централизованные бюрократии, получившие такую возможность, проводили катастрофическую листинскую политику. Иными словами, национальная система политической экономии далеко не всегда была хорошей новостью для экономического роста, и вряд ли Гринфельд прав, приписывая современный экономический рост даже "хорошим национальным государствам" (а именно Великобритании и США). Япония и Германия были бы гораздо лучше в экономическом отношении в 1945 г., не пройдя через свои побежденные национализмы. Мы все согласны с тем, что воздержание от нарушения прав собственности путем изъятия или обложения налогом всех доходов от торговли является необходимым условием любого экономического роста. Свидетельство тому - сельское хозяйство Зимбабве последнего времени. Но воздерживаться от катастрофического вмешательства в экономику - это не то же самое, что быть в восхитительном смысле "главным игроком во всем этом процессе".

 

Глава 37

 

Что действительно изменилось между XIII и XVIII веками, так это, по словам Джоэла Мокира, "ментальный мир британской экономической и технологической элиты". Действительно, сама идея о том, что простой изобретатель, торговец или производитель может быть частью "элиты", была совершенно новой в Англии 1700 г., последовавшей примеру Голландии золотого (и золотодобывающего) века. Новым после 1688 г. в Англии был новый почет для торговли. Юм понимал это в 1741 г.: "Торговля, таким образом, по моему мнению, склонна к упадку при абсолютных правительствах не потому, что она менее безопасна, а потому, что она менее почетна. Соподчинение сословий совершенно необходимо для поддержания монархии. Рождение, титулы и место должны почитаться выше промышленности и богатства" (Франция была для него примером "абсолютного" правления. Ему следовало бы посетить Россию).