Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Правда, образование само по себе мало что дает. Кубинцы сегодня ходят в школу, как и до революции, правда, теперь строго ограничены в том, что им разрешено читать (в книжном магазине в Гаване есть обычные книги по техническим дисциплинам, например, по машиностроению, но по истории и социальным наукам там нет ничего, выходящего за рамки марксистско-ленинской ортодоксии). При этом кубинцы в некоторые моменты (Фидель неоднократно менял законы) не могли. Они не могут открыть ресторан или вывезти на рынок продукцию своего хозяйства (Рауль несколько смирился), и поэтому по сей день остаются непомерно бедными, лишенными возможности пользоваться буржуазными добродетелями, что резко контрастирует с их кузенами в Майами. Доход на душу населения на Кубе к 2001 г., несмотря на все предполагаемые инвестиции в человеческий капитал, оставался примерно на уровне 1958 г., в то время как во всем мире после Кубинской революции доход на душу населения почти удвоился.12 В 2009 г. страна недоедала. Кузены в Майами, напротив, независимо от того, получили они образование или нет, жили гораздо лучше, потому что жили в буржуазном обществе. И они могли читать то, что хотели.

Вы скажете, если вы левый: "Но кубинцы, как вы признаете, образованны и хорошо обслуживаются в своих больницах", по крайней мере, до краха 2009 года (которому предшествовал крах 1991 года, а тому предшествовало множество других крахов). Но и до 1958 года они были образованными и ухоженными, по тогдашним меркам. Именно поэтому Куба в 1958 году была такой перспективной страной, хотя и управлялась бандой головорезов, отличной от нынешней. Однако после 1959 г. кубинцы покинули рай для рабочих, так же как сегодня квалифицированные специалисты уезжают из Венесуэлы, Боливии, Эквадора и Никарагуа туда, где экономические возможности лучше, чем на родине. Демократический социолог должен быть склонен придавать значение тому, как люди голосуют - ногами или лодками.

Социологи Виктор Ни и Ричард Сведберг отмечают, что в последние десятилетия Китай, разрушивший свою систему образования в ходе "Большого скачка", активно развивается. Россия в коммунистический период лидировала в мире по уровню образования (сравните Кубу по уровню медицины), а в чем-то и продолжает лидировать (страна с самым высоким процентом выпускников вузов - по-прежнему Россия, причем с большим отрывом). Тем не менее, в ней заметно отсутствие толерантности к буржуазным инновациям, которая удивительным образом развилась в Китае, и ее рост происходит только при высоких ценах на нефть. Итак: специализируемся на настольном теннисе и отправляем профессоров в лагеря перевоспитания, как китайцы, и процветаем. Выигрывать шахматные матчи и лидировать в мире по отдельным разделам математики, как русские, и стагнировать. Получается, что образование не спасает. А вот буржуазное достоинство и свобода - да, и заканчивается оно тем, что финансирует накопление человеческого капитала для массового расширения человеческих возможностей.

 

Короче говоря, чего не произошло ни в одном случае, так это большого подъема европейской бережливости, будь то со стороны рыцарей с печальными лицами или со стороны эксплуатации.

 

С 1348 по 1700 год и с 1700 по 1848 год в фактических обстоятельствах бережливости мало что изменилось. Да и скромные изменения не имели большого значения. Отдельные голландцы и англоязычные люди, положившие начало современному миру, часто практиковали личную бережливость, а часто и не практиковали; как, впрочем, и сейчас практикуют или не практикуют. Посмотрите на своего нерадивого кузена с долгом по кредитной карте в 20 тыс. долл. или на своего скупого соседа. А изменения совокупной нормы сбережений не привели ни к чему существенному. Ни необычная веберианская этика высокой бережливости, ни марксова антиэтика насильственной экспроприации не привели к экономическому росту. Пуритане из Восточной Англии учились у своих голландских соседей и единоверцев, как быть бережливыми, чтобы быть благочестивыми, как много работать, чтобы, по выражению Джона Уинтропа, "развлекать друг друга в братской привязанности". Это прекрасно, но не это вызвало индустриализацию. Это видно из задержки современной (по сравнению с ранней современной) индустриализации даже в протестантских и процветающих частях Низкого графства, или, если уж на то пошло, в бережливой Восточной Англии, или из отсутствия расхождений в бережливости между французскими кальвинистами и католиками XVII века в Монпелье.