Бустан (Плодовый сад)

В упав, плыви из бездны к брегу.

Коль нет воды проточной под рукой,

Ты омовенье совершай землей.

Не можешь бегать ты? Идти старайся

И, падая, упорно поднимайся.

Пусть легких скакунов летит поток,

Ты — верный — их догонишь и без ног.

* * *

В пустыне , дорогой утомлен,

Я лег. Связал меня глубокий сон.

«Вставай! — меня будил погонщик дюжий,

Пихнул ногой, хлестнул уздой верблюжьей.

— Ведь впереди пустыня! Встань, не спи!

Или решил ты околеть в степи?

Что ты, святой хаджи, уснул, как пьяный, —

Не слышишь колокольцев каравана?

Я спал бы, как и ты! Но — я в пути —

Пустыней должен караван вести!»

Ты что не встал под грохот барабанный?

Ты не ступи на след стези обманной!

Тем радость, кто до света восстают

И в срок свои пожитки соберут.

Но горе тем, кто в дреме ночь проводят

И видят, встав, что караван уходит.

Кто бодрствует, тот всех опередит.

Отстанет тот в степи, кто крепко спит.

И тот, кто по весне ячмень посеет,

Сняв урожай, пшеницу не отвеет.

О дремлющие, бодрость вам нужна,

Чтоб смерть не разбудила ото сна.

Коль признак увядания проглянет,

Пусть ночь для верных ясным полднем станет.

Я вживе жизни перешел предел,

Когда мой черный волос побелел.

О горе! Нет былому возвращенья!

Придут, пройдут последние мгновенья.

Что бурею разорено — прошло.

Чем жил ты ныне — и оно прошло.

И вот настало время урожая,

Но с чем ты будешь, ниву пожиная?

Ты, с собранным тобой златым зерном,

Восстань из тьмы, чтоб не скорбеть потом.

Гляди вперед разумными глазами,

Пока ты сам не съеден муравьями.

Талант умножить можно, но беда,

Коль свой талант расстратишь без следа.

Нужны теперь твой труд, твое стремленье! —

Погибнет все во время наводненья.

Слезами грудь, о зрячий, ороси!

Глаголящий, о милости проси!

Не долго будет плоть души престолом,

На срок ты одарен живым глаголом.

Молись, пока не поздно! Может быть,

Не сможешь после смерти говорить.

Внимай, гляди, покамест видит око!

Не спи перед расплатою жестокой!

За каждый миг благодари творца. —

Гроша не стоит клетка без птенца.

По смерти сожаленье бесполезно.

Жизнь — высший дар, а время — меч железный.

* * *

,

А друг хотел последовать ему.

И некто мудрый из укрытья вышел,

Когда надгробный вопль и стон услышал.

Сказал: «О плачущий, внемля тебе,

Мертвец порвал бы саван на себе!

Сказал бы он тебе: «О чем ты стонешь?

Я умер; скоро ты меня догонишь.

Смерть неизбежно всем нам предстоит.

О чем же так душа твоя скорбит?»

Мудрец, чей сын, как ранний цвет увянет,

Сам над собой, наверно, плакать станет.

Ребенка рано темный рок увел,

Но чистым сын пришел и чист ушел.

Ты сердце в чистоте храни всечасно,

Прийти в грязи на страшный суд опасно.

На сокола надвинь ты колпачок,

Чтоб сам с руки сорваться он не мог.

Там, где живешь ты, жили в дни былые...

И ты исчезнешь, и придут другие.

Ты будь богатырем или царем,

Уйдешь отсюда в саване одном.

Видал ты окруженного кулана?

В ущелье не уйдет он от аркана.

И сколько силы ни дано тебе,

Но вызова ты не бросай судьбе.

В пристрастье к миру, друг, не будь беспечен,

Ведь даже звездный свод над ним не вечен.

Вчера — ушло, а завтра — нам темно.

Считай, что жизнь — мгновение одно.

* * *

Джам потерял жену. Ее повил он

Шелками. В горе безутешен был он.

И вот взошел он, долго быв без сна,

На башню, где покоилась она.

На теле шелк истлевший увидал он,

Задумался и сам себе сказал он:

«Я шелк блестящий снять с червя велел,

И червь могильный шелк блестящий съел».

Нет, кипариса здесь не вырастало,

Который с корнем смерть не вырывала.

Юсуфу лик прекрасный жизнь дала,

Но смерть его из жизни унесла.

Два бейта, что я слышал у мутриба,

Как на углях, мне печень сжечь могли бы:

«И мы уйдем навеки! И без нас

Цветение наступит сотни раз!

И сто раз взойдут над нами...

А мы — мы глиной будем, кирпичами!»

* * *

Отшельнику, что богу поклонялся,

Однажды слиток золотой достался.

Был ум его богатством помрачен

И помыслами грешными смущен.

Всю ночь не спал он, жадностью объятый...

Он думал: «Заживу теперь богато!

Довольно унижения сносить

И подаянья по миру просить.

Дворец построю мраморный; а крышу

На балках бальзамических возвышу.

В одном покое будет зимний сад,

Другой покой — для пира и услад.

Во что одет я? Рвань! Одни заплаты!

Я облачусь в парчовые халаты.

Не буду пищу сам себе варить,

Мне слуги будут яства подносить.

На чем я сплю? Солома, войлок рваный;

В постели буду спать благоуханной».

Так о роскошной жизни он мечтал,

И мозг его от помыслов пылал.

Мир и духовный свой покой забыл он,

И совершить намаз святой забыл он.

Мечтаньями своими опьянен,

В пустыню утром устремился он;

И увидал, войдя в мазар старинный:

Кирпичник месит чан могильной глины.

Куском ли золота себя обманешь,

Когда и сам ты завтра глиной станешь?

Пусть ты проглотишь алчно свой кусок,

Второй кусок тебе не будет впрок.

Что с кирпичом златым ты делать будешь?

Ведь им поток Джейхуна не запрудишь!

Ты о богатстве бренном возмечтал,

А сам богатство духа растоптал.

Ослеп ты сердцем к вещей укоризне...

Страсть, как самум, сожгла посевы жизни.

Сурьму беспечности с ресниц отмой! —

Прах будет завтра для тебя сурьмой».

РАССКАЗ

Два мужа меж собою враждовали,

Дай волю им — друг друга б разорвали.

Друг друга обходили стороной —

Да так, что стал им тесен круг земной.